– Что?

– Десколада была создана искусственно. Кто-то создал ее и распространил по космосу. Наверное, для того, чтобы терраформировать другие планеты, а потом их колонизировать. Но какие бы существа этот вирус ни создали, они по-прежнему существуют, творят новые вирусы, рассылают их по планетам, и может быть, среди этих новых десколад найдутся такие, с которыми нам будет не справиться. Джейн ищет родную планету этих существ. Вернее, заставляет нас искать ее.

– Догадаться было несложно, – пожала плечами Джейн. – На самом деле информации у вас имелось более чем достаточно.

Вэл кивнула:

– Теперь это очевидно. Некоторые из миров, которые мы исследовали, обладают очень однообразной флорой и фауной. Я даже специально обратила на это внимание. Кое-где вообще не осталось ни животных, ни растений. В отличие от Лузитании. Но и десколады там не было.

– Видимо, то был другой вирус, менее надежный, менее эффективный, чем десколада, – заметил Миро. – Какой-нибудь из первых опытных экземпляров, наверное. Вот что вызвало полное вымирание некоторых миров. Экспериментальный вирус тоже в конце концов погиб, но экологические системы планет еще не оправились от нанесенного ущерба.

– Я очень внимательно обследовала миры с ограниченной животной и растительной жизнью, – сказала Вэл. – Я изучила все экосистемы, выискивая десколаду или нечто подобное, потому что знала, что вымирание свидетельствует об опасности. Не могу поверить, что так и не увидела этой связи. Я должна была догадаться, что ищет Джейн.

– А что, если мы найдем-таки их родную планету? – спросил Миро. – Что тогда?

– Насколько я себе представляю, – ответила Вэл, – мы должны будем изучить их с безопасного расстояния, увериться в собственной правоте, а затем натравить Межзвездный Конгресс, чтобы тот расстрелял к чертям этот зловредный мирок.

– И уничтожил очередную разумную расу? – недоверчиво уточнил Миро. – Ты считаешь, нам действительно следует обратиться к Конгрессу?

– Ты, видимо, забыл, что Конгресс не будет ждать нашего приглашения, – заметила Вэл. – Или разрешения. Если уж Лузитанию они сочли опасной и приговорили к полному уничтожению, то что сделают с расой, которая производит и намеренно распространяет кошмарные, разрушительные вирусы? И я не смогу осуждать Конгресс. Лишь благодаря чистой случайности десколада помогла предкам пеквениньос обрести разум. Если, конечно, это можно назвать помощью, потому что имеются свидетельства, что пеквениньос и до появления десколады обладали разумом, а вирус едва не стер их с лица земли. У того, кто распространяет подобные вирусы, совсем нет совести. Он не считает, что другие расы имеют право на выживание.

– Может быть, эти существа сейчас так не считают, – возразил Миро. – Но, повстречавшись с нами…

– Все может быть. Если мы не подхватим какую-нибудь ужасную заразу и не умрем через тридцать минут после посадки, – перебила его Вэл. – Не беспокойся, Миро. Я вовсе не хочу уничтожать первого попавшегося мне на пути. Я сама достаточно необычное создание, чтобы призывать к полному уничтожению всяких странных существ.

– Поверить не могу, мы только что поняли, кого мы ищем, а уже говорим о том, стоит или нет уничтожать эту расу!

– Каждый раз, когда человек встречается с чем-то неизвестным, каким бы слабым или сильным, опасным или мирным это «нечто» ни было, возникает вопрос об уничтожении. Страсть к убийству записана в наших генах.

– Как и любовь. Как и стремление к единству. Как и любопытство, которое пересиливает ксенофобию. Как и честность.

– Ты забыл о страхе перед Господом, – напомнила Вэл. – Да, и не забывай, на самом деле я Эндер. Знаешь, его не зря прозвали Ксеноцидом.

– Да, но ты представляешь его мягкую сторону.

– Даже мягкие и чувствительные люди способны догадаться, что порой отказ от убийства приводит к смерти.

– Ушам своим не верю, ты вдруг говоришь такое…