Через два дня Свиридов стоял на краю огромного поля – при подходе врага защитники города уничтожили все посады, и с интересом рассматривал в бинокль стены города. Чем-то они напоминали ему увиденный во время одной из поездок Нижегородский кремль, разве что здесь сложены не из красного кирпича, а из небольших каменных блоков, покрытых каким-то серовато-коричневым налётом.
– Необычно. Что-то вроде штукатурки?
– Нет, – ответил стоящий рядом с генералом Манус, – это глау, или, в переводе, «слёзы дождя». Гвенъя мастера по всему живому, потому укрепляют кирпич и камень, выращивая на поверхности специальное растение. По крепости оно не уступает граниту, хорошо защищает стены от воздействия непогоды. К тому же неплохо гасит магическое воздействие.
– А как на него действует снаряд, мы скоро проверим.
Вячеслав посмотрел на солдат, спешно рывших окопы и стрелковые ячейки со стороны города, потом оглянулся назад. Там готовили огневые позиции для нескольких орудий, а за грузовиками и бронетранспортёрами разворачивались миномётчики. Ещё дальше в тылу с громкими матюками летела глина окопов – если со стороны города грунт был мягкий, то ближе к лесу часто попадался суглинок пополам с корнями.
Следующие три дня земляне стояли лагерем, имитируя подготовку к штурму: из деревьев и припасенных пластиковых и надувных конструкций «строили» макеты тарана и нескольких осадных башен, линия траншей аккуратно охватывала город полукольцом и постепенно грозила замкнуть Аннер со всех сторон. А специальные отряды демонстративно жгли ближние деревни. Реакции со стороны гвенъя не было, Свиридов понемногу начинал нервничать – но утром четвёртого дня ему доложили, что со стороны леса сбили ближний к земле воздушный шар с видеокамерой. Второй, парящий на высоте полутора километров, показывал, как за небольшим возвышением отряды латников выстраиваются для атаки. Одновременно Манус сообщил, что в лесу и над городом начали ставить помехи для магических способов наблюдения. Отметив на карте расположение отрядов, генерал усмехнулся: «Непуганые ещё». Накрыть вражеских солдат можно было даже из миномётов.
Земляне замерли. Ещё немного… как только ворота отворились, и гарнизон начал встречную вылазку, прозвучала команда: «Огонь!» Со стороны города атакующие погибли сразу, наступление шло почти в центр дуги окопов, и гарнизон оказался в огневом мешке, от пулемётов и орудий БТРов на малом расстоянии не спасали никакие доспехи и амулеты. Спешившие на помощь осаждённым латники, прожили чуть дольше – там пришлось бить по площадям, к тому же часть уцелевших после первого залпа миномётов пыталась ставить защиту, которая среди деревьев иногда спасала от осколков. Но экипировка обычных подразделений была много хуже элитной Зелёной стражи, энергии в сберегающих пологах запасено намного меньше – потому прямых попаданий и шрапнели близких взрывов они выдерживали через раз. К тому же солдатам не хватало выучки одновременно с защитой ставить маскировку и менять дислокацию, потому уже четвёртый залп превратился в методичный расстрел беззащитных мишеней. Когда стало ясно, что организованных подразделений среди гвенъя больше не осталось, Свиридов приказал прекратить огонь. Снаряды не бесконечны, а выжившие враги наоборот полезны: цель рейда не нанести ущерб, а напугать. Чтобы Лесная страна больше даже не думала о вторжении – полномасштабную войну на истребление земная колония в союзе с нэрлих сейчас, может, и выиграет… только после этого завоевать их можно будет голыми руками.
Наступила тишина, и над городом понёсся усиленный голос, предлагающий условия капитуляции. Жителей не тронут, у них есть четыре часа на то, чтобы покинуть Аннер с любым имуществом. После этого город будет стёрт с лица земли как возмездие за участие лорда Алмазного Полоза в нападении на людей. Если в течение получаса исход не начнётся, разрушать Аннер начнут вместе с ними. В ответ в сторону людей полетел огненный шар и взорвался на расстоянии трети пути от лагеря.
Вячеслав зло усмехнулся:
– Сами напросились. Но полчаса честно выжду.
Спустя назначенный срок центральную башню заставил вздрогнуть первый удар гаубичного снаряда.
– Неплохо, – оценил результат генерал, разглядывая стену в бинокль. – Но долго не выдержит. Гаубицам. Нечётным номерам фугасными огонь. Чётным номерам кумулятивными огонь. Миномётам. Шрапнельными огонь. Темп стрельбы выбирать самостоятельно, цели согласно ранее полученным приказам.
Через десять минут после первого взрыва искажающая магию дымка вокруг города исчезла, видимо один из снарядов попал в магов. И Манус смог не только через бинокль и на экране, куда транслировался сигнал с висящего в небе дирижабля-наблюдателя, но и своими способностями увидеть, что творится в городе. Как крошатся и разлетаются осколками стены и башни, как губительный рой шрапнели превращает в кровавые лохмотья укрывшихся за городскими укреплениями ополченцев. И как некоторые из снарядов промахиваются, взрываясь в глубине улиц. На зрелище, когда очередной выстрел гаубицы вместо стены угодил в дом и тот развалился облаком пыли и кирпичной крошкой, Манус не выдержал. Нарушая субординацию, нарушая все правила, которым так старался следовать в этом походе, он спросил генерала Свиридова:
– Извините… Я… я много читал о вашей культуре. Вы куда гуманнее нашего мира…вы… как идея о ценности жизни может сочетаться вот с этим?! Ладно, солдаты, они выполняют приказ. Ваш приказ. А как можете вы?..
– Если вы думаете, что меня потом будут мучить кошмары, – равнодушно ответил генерал, – то глубоко ошибаетесь. Никто воинов Леса жечь наши деревни и поля не звал, даже повода не было. И чтобы подобное не повторилось впредь, они должны уяснить – цена за каждую попытку будет во много раз дороже выгоды. Я потому и командую акцией возмездия, что в прошлой жизни имел по этой части хороший опыт. И жестокость наших действий строго дозирована, не больше – но и не меньше. Сейчас я проявил максимум возможной гуманности, ни зажигательными, ни специально по улицам стрельба не ведётся. Обстрел скоро прекратится, и я ещё раз предложу покинуть город. Но когда они откажутся второй раз, отдать приказ сравнять Аннер с землёй рука у меня не дрогнет. И то, что обороной той самой фермы командовал мой младший брат, тут не причём, – голос оставался неизменным, но на словах о погибшем лейтенанте Свиридове во взгляде генерала промелькнула что-то настолько жуткое и радостное, что Манус вздрогнул: командир врал. А вся тирада – просто желание выговориться, сделать вид, мол, месть роли не играет… адмирал Рот умел подбирать исполнителей.
Предсказания генерала не оправдались, город попросил о сдаче даже раньше, чем успели отдать приказ орудиям на время смолкнуть. Ответ последовал незамедлительно: у жителей есть те же четыре часа, чтобы забрать своих раненых и покинуть улицы. После этого город сожгут. Манус никогда не был силён в ментальной магии, но привкус ужаса и страха чуял даже из лагеря – то, что жителей не грабили, не насиловали покорных воле победителя пленниц, пугало намного сильнее самой разнузданной кровавой вакханалии. Какое-то время ушедшие ждали в нескольких километрах от Аннера. Магией разрушать целый город слишком накладно, проще жителей заставить разломать его своими руками – и если такого не сделали, можно надеяться вернуться в свои дома, когда завоеватели уйдут. Постройки гвенъя изрядно отличаются от человеческих, и даже пожар уничтожит лишь крыши и перекрытия, оставив нетронутыми стены… напалм сумел заставить гореть даже творение хозяев Леса. Чудовищный факел был виден на много километров, и посланная утром разведка обнаружила лишь брошенное в панике место ночёвки бывших обитателей Аннера.
Земляне ждали возле пепелища целых пять дней, хотя вонь от пожарища и раздражала – нужно было дать командованию гвенъя время подтянуть войска для разгрома врага. Генерал Свиридов строил расчёты на том, что возможности вторгшегося неприятеля правители Великого леса знают пока плохо, во многом ошибочно. Следовательно, есть хорошие шансы уничтожить солидный отряд «в поле». Вместе со стремительным падением Аннера – день вместо многонедельной осады и штурма, это даст нужный деморализующий эффект. Второй причиной задержки были обитатели погибшего города, из тех, кого бросили умирать, и кому нужна была помощь: таких, оставленных в Аннере и окрестностях, нашлось больше пяти сотен. Растерянных, вдвойне напуганных странным поведением пришельцев. Ведь то, что завоеватель будет лечить и кормить жителя покорённой страны, в головах не укладывалось. Когда их оставят, не обратив в рабов и даже выдав небольшую компенсацию за потерянное «по вине лорда Алмазного Полоза» имущество – те же изделия из алюминия, дешёвые среди землян высоко ценились в остальном мире – рассказы аннерцев только добавят хаоса и непонимания.
К удивлению и генерала, и остальных землян, в последний день больше полусотни бывших обитателей города начали умолять взять их с собой. Причем большую часть просителей составляли девушки и молодые женщины. Свиридов поначалу отказался – в своих людях он, конечно, был уверен, солдаты ничего «лишнего» себе не позволят… но зачем оставлять у себя потенциальных шпионов, а то и мстителей? Неожиданно в защиту вступился Манус.
– Им некуда больше идти. Я читал, у вас в одном из государств была такая каста – парии. Здесь что-то похожее. Древний обычай «виновного рода», когда за проступок одного вся семья, а часто и родственники становятся изгоями. Агенор рассказывал, что этот дикий обычай почти исчез, но во владениях Алмазного Полоза он процветает. И если мужчины ещё могут уехать в другую страну, добиться чего-то в людских королевствах, то женщинам эта дорога закрыта. Их удел – самая тяжёлая работа, на которую больше никто не соглашается. Или публичный дом. Разве что сбежать дорогой игрушкой к какому-нибудь правителю из людей, но, считайте, это та же проституция – такой путь изберут немногие. Они даже готовы принести клятву верности на крови. А это означает, что они умрут, если вы просто поверите их в измену.
– Хорошо, – Свиридов думал недолго. – С понятием гражданства этот мир уже познакомился, пусть теперь узнает, что такое политическое убежище и статус беженца. Манус, отвечаете лично, чтобы не было никаких эксцессов.