– Перебинтуйся, гений. Столбняк и все дела…

Илья криво улыбается, уголки его губ заметно подрагивают. Послушно лезет в заначку. Спрашивает, тихо и несмело:

– Саня… А почему у тебя зрачки вертикальные?

Чтоб я так знал…

Не был бы на адреналине – принялся бы икать от страха и искать зеркальце. А так… лишь рявкнул вполголоса:

– Чтобы лучше тебя видеть!

Затем поворачиваюсь вслед монотонно шаркающему Скрипачу.

– Генка, погоди!

Парень послушно замирает, словно рад любой отсрочке.

Не ленюсь, подхожу сам. Следом семенит Илья, алчно косящийся на автомат в руках Скрипача.

Заглядываю Генке в подбитые глаза, негромко интересуюсь:

– Ты куда вообще? Что случилось?

Скрипач не отвечает, задумчиво тиская автомат, бестолково щупая пальцами рычажки и пачкая кровью вороненую сталь. На его плече нелепо болтается кожаный ремень с брезентовым подсумком на три магазина.

Глядя, как парень сражается с рукоятью затвора, я морщусь и невольно закатываю глаза.

Тем временем Генка уже борется с тугой пружиной, рывками тянет на себя затворную раму. Отведя рукоять до отказа назад, с облегчением отпускает. Хрустит сминаемое железо, патрон ожидаемо перекашивает.

Скрипач беды не замечает – лишь крепче сжимает оружие в руках и принимает воинственный вид.

Нет, ну а что? Все киношные действия выполнены, причем лязгнуло так характерно, и вроде даже патрон сверкнул на солнце праздничной медью. Осталось лишь нажать на спусковой крючок – и все противники рухнут в живописных позах.

Не выдерживаю, зло сплевываю и протягиваю руку за измученным «укоротом».

– Дай!

Генка нервно трясет головой и даже чуть отворачивается, отгораживаясь от меня всем телом.