Юный химик открыл глаза, обреченно выдохнул и полез в закрома, в поисках очередного пластыря. Не удержавшись, он все же ляпнул:

– Брюс Виллис гребаный…

Я покосился на хромированную решетку радиатора в поисках своего отражения. Да ну, не похож ни разу…

– В смысле?

Илья разорвал стерильную упаковку и по-садистски крепко прижал к моей голове салфетку, смоченную в какой-то едкой дряни. Зашипев, с трудом удержал себя, чтобы не отшатнуться.

– В прямом. Тот тоже за первый час фильма умудряется ухайдакать себя до кровавых соплей. Зато второй час – гордо бегает в окровавленной майке и с героической ссадиной на переносице. Девочки пищат от восторга.

Я приосанился. Вот, значит, как? Будем знать. Девочки – это важно. А то в вопросах женского пола я больше теоретик.

– Выдохни, командир. У нас не Голливуд. Попадет в рану бактерия столбнячной палочки – и накроешься ты рваной пилоткой. Скажу по секрету – жутко поганая смерть… Умолять будешь, чтоб пристрелили поскорей. Но не дождешься.

Я приподнял бровь:

– Почему? Впадлу товарищу в затылок стрельнуть?

– Бестолково жил, бестолково и помереть хочешь. Ну уж нет, пусть другие посмотрят, до чего идиотизм доводит. Саня, я не шучу – кончай дурить. Ты уже как дуршлаг – в дырках весь. У меня пластырь заканчивается!

Хмыкаю, на грани фола сравниваю счет по подколам:

– Не жидись. Я тебе целый аптечный склад подарю.

Илья разочарованно сплевывает, обреченно машет рукой.

– Ага, подари. А я из тебя мумию сделаю. С твоей скоростью получения повреждений – превратишься в Тутанхамона через шестьдесят два часа.

– Ого! Вычислил среднюю площадь одного пореза и взял интеграл поверхности?

– Нет. Вычислил одного дурака и прикинул, как скоро он меня достанет!

Перепалку прервал Генка. Тупо отвлек своим появлением.

Утирая рукавом рот, он вышел из-за броневика и вновь настойчиво полез в салон. Любопытный Илья тут же позабыл о словесной пикировке. Вскочив на силовой бампер, он сунул свой любопытный нос в темное нутро автомобиля. Секунда, и химик вываливается назад. Лицо изменило цвет на зеленоватый, кадык судорожно дергается.

– Слышь, Македонский! А ведь ты ему голову срезал.