— А ты как связался с наркотиками, золотой мальчик? — попыталась она ему отомстить.
Кирилл, прожевавший первый кусок мяса, ответил:
— В школах для золотых мальчиков тоже есть наркотики. У таких, как я, всегда водятся деньги, знаешь ли, — изящно парировал он.
В интернате водились и наркотики, и дилеры, и их ненавидели больше крыс. На наркоту чаще подсаживали именно девчонок, как раз потому что денег у тех не было, но всегда была возможность подзаработать телом. Их подталкивали к панели. Лайт из-за этого никогда не связывалась с наркотиками, даже когда ей предлагали перед боем взбодриться. Драться против соперника, который под химией — вот, что действительно неприятно.
— Мне пришлось участвовать в боях, потому что у меня, в отличие от тебя, не водилось денег, — Женя заметила иронию в их различиях. Хотя, если вспомнить прошлое, отчасти она врала. Да, пришла на ринг она из-за денег. Она понимала, что после выпуска, даже если и получит спортивную стипендию, ей нужны будут деньги хотя бы на первое время, чтобы взять под опеку сестру и забрать её из приюта. Ждать, когда Алисе исполнится восемнадцать и её выпустят, старшая не собиралась. С другой стороны — агент банд — так рьяно хотел видеть её на боях, что, если бы Лайт оказалась менее сговорчивой, её все равно поймали бы на какой-нибудь шантаж или денежный счётчик.
Кирилл поморщился, понимая, что в этой игре за откровенность нужно платить той же монетой. Иначе женщину не разговорить.
— Мне тоже было пятнадцать, когда на одной из вечеринок среди одноклассников чей-то друг притащил таблетки и раздал «попробовать».
Дёмина хмыкнула. Наверное, золотой мальчик легко купился на такую уловку… Все они там говорят: «Как конфеты».
— И как ты вылез из этого дерьма? — Дёмина снисходительно улыбнулась. — Спасли друзья?
Верховского даже задела её улыбка и невысказанное презрение: «Твои няньки».
— А ты как выжила в том дерьме? — озлобившись, спросил он. — Кто вообще додумался устраивать подпольные драки среди несовершеннолетних?
Лайт взглянула на него с интересом. Верховский наконец-то завёлся и начал огрызаться. Она вдруг осознала, насколько сильно окунулась в воспоминания и столь ненавистное ей прошлое. Прошло ведь десять лет, это все было как будто в другой жизни. Сейчас она спокойная и собранная, имеет престижную работу и приличный заработок.
— Пришлось. У меня была младшая сестра, — коротко ответила она и отодвинула блюдо, к которому только притронулась.
Женщина подняла руку, пытаясь привлечь внимание официантки и наконец уйти.
Кирилл же неожиданно перехватил её кисть и прижал к столу. Чтобы движение не показалось слишком уж грубым, он погладил тыльную сторону ладони. Но Женя всё равно сжала губы и отдёрнула кисть. А он в очередной раз осознал, что у его холодной и строгой избранницы тоже есть травмы из прошлого. Это откровение оказалось болезненным, но оно пришивало его к ней красными нитками ещё ближе и крепче.
— Имя Лайт ведь оттуда? Со времён боёв? — спросил он наконец.
Верховский видел, как на лице собеседницы сменяются маски. Одной она прикрывала неприятные воспоминания, другой — боль и злость и что-то ещё. Ему вдруг снова захотелось коснуться её руки, снова поддерживающе погладить, показывая, что ему всё равно, он готов видеть её настоящей. Что перед ним не нужно притворяться, он ведь уже знает ту Лайт и, кажется, сходит с ума по ней.
Женя криво улыбнулась, но не ответила.
Верховский вошёл в приемную своего кабинета и мысленно выругался.
Он и так был не в духе. Разговор с главой аудита состоялся, и он был прекрасен в своей остроте и откровенности. Они, как два ребёнка, обменялись болезненной правдой. Но какое-то паршивое чувство незавершенности портило всю картину, как и побег Жени в конце обеда. А тут Быстрицкая — его помощница — сидела в своём кресле, а Егор — лучший друг — присев на корточки перед девушкой, что-то рассказывал.