— Но даже мударрис не посмеет причинить вреда Георгию Ивановичу, — рассердился доктор, — если на его отъезд даст согласие господин Аталык.

— Господин доктор прав, — благосклонно заговорил Аталык. — Но мы попросим вас, господин доктор, взять на себя труд лично препроводить господина Георгия в Новую Бухару, для чего мы предоставим вам свой лучший фаэтон. Каанэ мархамат! Милости просим!

Всем своим милостивым благообразным видом господин Аталык показывал, что он всемерно доволен своим мудрым решением. Но доктор, к своему удивлению, вдруг поймал взгляд старца, взгляд хитреца, мелкого базарного завсегдатая.

Глаза почтеннейшего старца бегали, сверлили муфтия, требовали его вмешательства.

Муфтий усмехнулся:

— В Новой Бухаре нашего подопечного ждет виселица…

— О всевышний! Разве возможно такое? — своим сладеньким голосом Аталык показывал всю искренность и доброжелательство.

А муфтий вздохнул, воздев очи к небесам. Он тихо читал молитву.

Доктор не переносил лицемеров и лицемерия. Он не смог скрыть своего возмущения…

— И бухарский мударрис, и новобухарские жандармы узнают, если кто-нибудь начнет трепать языком, если найдется такой болтливый, — он хотел сказать «мерзавец», но предпочел воздержаться.

Намек явно пришелся не по душе Аталыку. Он высокомерно пробормотал:

— Увы, Бухара — тесно населенный город.

— Да, у господина эмира есть мудрец! Он видит под землей на глубине десяти фарсахов! Он из песка пустыни получает золотой песок, — тут муфтий сглотнул с вожделением обильную слюну. — Он урус, но служит Сеид Алимхану… Нам тоже нужен такой урус. Аллах велик… И такой урус теперь у нас есть!

Важно и многозначительно Аталык показал глазами на скромно сидевшего у стены Георгия Ивановича. А он опустил голову. Он выглядел подавленным и усталым. Муфтий просто был страшен со своим упрямым спокойствием, твердым добродушием. В его подслеповатых красных глазках читалась холодная решимость.

Понятно одно — он сделает по-своему.

Совершив «оомин обло», доктор поднялся и пошел к выходу — сыновья за ним. Иван Петрович не пожелал более пользоваться гостеприимством господина муфтия. Иван Петрович был мрачен.

Аталык и муфтий отказались изменить что-либо в положении Георгия Ивановича.