Если бы несколько недель назад кто-то сказал, что Кымлан будет гнуть спину, работая на мохэ, она бы ни за что не поверила. Она бы предпочла героическую смерть за родину в надежде, что ее жертву будут помнить годами. Но после казни Чаболя и всего, что последовало после, Кымлан поняла одну важную истину: мертвые ничего не могут, мир меняют живые. И рабство теперь казалось ей не таким уж плохим вариантом, ведь это давало хоть какой-то шанс на возвращение в Когурё.

Кымлан даже не предполагала, что встретит Мунно в деревне рабов. Она была уверена, что больше никогда не увидит сына вождя, к которому испытывала очень противоречивые чувства. Он был словно далеким воспоминанием из другой жизни – той, в которой она еще была воином, Избранной, когурёским солдатом. Прошло всего два месяца, а она уже стала рабыней, которая таскает неподъемные ведра с водой на кухню, стирает белье и собирает в полях пшеницу. Она стыдилась того, что Мунно увидел ее такой, однако она все равно была ему рада. Ведь этот человек спас ей жизнь.

Чегон всю дорогу до барака ворчал, что ему попадет из-за нее и что он никогда больше не позволит ей ходить без конвоя. Кымлан только улыбалась. Чегон – хороший малый, и его нельзя так подставлять, иначе выстроенное с таким трудом взаимовыгодное сотрудничество распадется.

Кымлан подмигнула недовольному парню и хотела было сказать что-то еще, как вдруг из-за двери высунулась голова Сольдан. Проигнорировав протесты, она схватила Кымлан за рукав и потянула за собой внутрь барака.

– Да погоди ты, мне еще белье развесить надо. – Едва не уронив тяжелую корзину, Кымлан оставила ее на улице и закрыла за собой дверь, после чего вопросительно посмотрела на возбужденную Сольдан.

– Потом. Есть разговор. – Она оглянулась на женщин, которые уже вернулись с работ и кряхтели, разминая уставшие ноги и плечи.

– Что случилось? – удивленно спросила Кымлан.

Сольдан схватила ее за рукав и отчаянно зашептала на когурёском:

– О чем ты с ним говорила? Это ведь Мунно, сын вождя, да? – Из ее черных глаз так и сыпались искры. Видимо, она подсматривала в щель за их неожиданной встречей.

– Да… – Кымлан не понимала, с чем связано такое воодушевление.

– Он будущий хан и может нас освободить! Попытайся с ним поговорить, нельзя упускать такую возможность!

– Я не стану его ни о чем просить! – возмутилась Кымлан. – Да и кто разрешит мне с ним встретиться?

Сольдан скептически скривилась, дернула ее за руку и зашептала прямо в ухо.

– Придумай что-нибудь, все-таки ты жила в его доме, и он не просто так рисковал, спасая тебе жизнь. Другого шанса может и не быть. Ты же видела, что делают с теми, кто пытается сбежать. Бедный Хви не успел даже пересечь реку, как его… – Вытаращив глаза, она многозначительно провела ребром ладони по шее.

– У меня есть план, и если он сработает…

– Если. – Несносная девчонка закатила глаза и возмущенно скрестила руки на груди. – Сколько планов мы уже разработали с тобой? Но даже не попытались их осуществить! Ты втерлась в доверие к Чегону, узнав о его больных ногах. Но даже твои целебные отвары, вылечившие его колени, не помогли склонить его на нашу сторону.

– Напролом действовать нельзя, это и так ясно. – Кымлан положила ладони на хрупкие плечи Сольдан, пытаясь успокоить разгоряченную девушку. – Надзиратели на вышках убьют любого, кто попытается сбежать.