Ставка в споре была нешуточной: девчонка пообещала в случае поражения отдать победителю хвост. Он у Яськи роскошный: больше метра в длину, густо-рыжий, с отливом в красноту и белым, на лисий манер, кончиком. Даже егерь, прекрасно знающий Лес и его обитателей, не мог припомнить, где водятся лисы таких размеров.

Некоторые из Яськиных соплеменниц шли ещё дальше, дополняя «гарнитур» кожаным обручем с парой рыжих меховых ушек. Но сама она такого не одобряла, полагая подобные штучки профанацией и дешёвым косплеем, достойным малолетних идиоток из Замкадья. Яська носила тонкое трико из бурой замши, оставляющее открытым руки ниже локтей, тёмно-коричневый камзольчик без рукавов и мягкие тапочки на завязках. Их подошвы, изготовленные из особо обработанной кожи чернолесских кикимор, не скользили даже на самой гладкой поверхности.

Талию белки, такую тонкую, что на ней, казалось, можно сомкнуть ладони, перетягивал широкий пояс с кожаными футлярами разных размеров, кобурой рогатки и сумочкой для шариков – обычные аксессуары почтовой белки.

– Ну и куда на этот раз? – поинтересовалась Яська. – Если опять на ВДНХ, то ищи себе другую дурочку!

Она шутила, конечно – Сергей знал, что девчонка ни за что не упустит случая явиться на вызов. У них даже имелся условный код: два долгих нажатия на утолщение стебля беличьих колокольцев, особой лозы, встречающейся в любом уголке леса, потом три коротких, долгое и снова короткое. Если через пять-десять минут лоза начинает дёргаться, повторяя сигнал, это означает, что Яська приняла вызов и уже в пути. И тогда оставалось ждать, обычно – не более двух-трёх часов. За это время белка могла, перелетая с ветки на ветку добраться от Сокольников до МГУ.

Случалось, отзыв не приходил, и тогда Сергей понимал, что его знакомая либо занята, либо слишком далеко. В этом случае на зов являлась другая белка, и корреспонденция всё равно отправлялась по назначению. Как эти очаровательные существа узнавали, куда именно их зовёт сигнал, переданный беличьими колокольцами – не знал в Лесу никто, кроме них самих. Егерь как-то пытался расспросить Яську, но ничего не добился, белки крепко хранили свою профессиональную тайну. Не менее тщательно берегли они и другой секрет – «адрес» своей штаб-квартиры, располагавшейся, по слухам, в одном из московских парков.

– На этот раз на Нагатинский затон. Найди Колю-индейца, передай, что Бич будет ждать не у Крымского моста, а у Новоспасского. Скажем… – Сергей посмотрел на запястье, – через три часа. Раньше – голяк, не успеть. Колю-то знаешь?

– Эчемина? Знаю, конечно. – кивнула белка. – Прикольный парень, наши девчонки с него тащатся. Депеша, значит, срочная? Тогда с тебя десять.

Егерь отсчитал желуди в подставленную ладошку. Белка привычно лизнула один за другим, удовлетворённо хмыкнула и ссыпала в поясной кошель.

Сергей сделал вид, что обиделся.

– Не доверяешь? Я что, хоть раз кого-нибудь кидал? Тем более – вашу сестру, белку?

– Это я так, машинально… – рассеянно отозвалась девушка. – Позавчера на ВДНХ один тип из Замкадья пытался расплатиться горстью левых желудей, а потом права качать стал. Ну, я и объяснила, что так поступать нехорошо.

– Жив?

– Когда уходила – дышал.

Тот, кто решил бы, что с хрупкой, как былинка, Яськой, несложно справиться, рисковал жестоко разочароваться. За нежным девичьим обликом скрывались стальные мышцы, невероятная реакция и невероятная же выносливость. Кроме того, белки носили за спиной в чехле трумба̀ш – большой, замысловатой формы, африканский нож со множеством отростков на лезвии, одинаково пригодный для метания и для рубящего удара. Белки владели ими виртуозно – Сергею случилось как-то увидеть, как Яська в прыжке с ветки на ветку, на лету, рассекла трумбашем трёх чернолесских нетопырей-кровососов. Дело было на высоте сорока метров, в ветвях исполинских ясеней, растущих на месте парка Музеон.

– Извини, не спросил – как добралась, без проблем?

– Вышла заминка тут, неподалёку, на Садовом. Не поверишь, пришлось даже подниматься на третий ярус!

Вертикальное пространство Леса белки делили на пять «ярусов». К первому относился подлесок, царство кустарников и стелящихся лиан, не выше третьего этажа панельной многоэтажки. Второй – обычные деревья, редко вытягивавшиеся выше восьмого-девятого этажей домов, где как раз и начинались ветви великанов лесного царства. Те образовывали три следующих яруса – третий, от восьмого этажа примерно до двадцатого, четвёртый, тянущийся ввысь ещё метров на тридцать. И наконец, верхний, пятый – верхушки крон деревьев-гигантов, самые высокие из которых соперничали со сталинскими высотками.

– На Валовой, в первом ярусе, совсем скверно. – продолжала белка. – Похоже, у плевак миграция: я сверху насчитала десятка два крупных выводков. Хорошо хоть, выше второго они не забираются, а то хрен бы я там прошла!

«Плеваками» в обиходе называли плюющихся пауков.