– Барахольщики?

Он уже во второй раз слышал это слово. Первый раз о загадочных барахольщиках упомянула Лина.

– Есть тут у нас такие, из понаехавших.

– Не понял, из кого?

– «Понаехавшими», – терпеливо объяснил Фомич, – называют тех, кто приехал в Лес из-за МКАД и решил остаться. Было раньше такое словечко. Я вот, к примеру – «понаехавший».

– А я?

– А ты пока просто приезжий. Вот устроишься на постоянку – тогда и станешь «понаехавшим».

– А кто ещё есть?

– Лесовики – это те, кто жил в Москве до Зелёного Прилива, или перебрался сюда давно, лет пятнадцать назад. Коренные, так сказать, обитатели. Есть ещё аватарки, но про них я говорить не хочу, противно.

Егор воздержался от расспросов о загадочных и, по-видимому, не слишком приятных аватарках. Но зарубку в памяти сделал.

– Ещё сильваны – они родились в лесу и никогда не выбираются за МКАД.

– Что, бывают и такие?

– Конечно, а как же? Лесу тридцать лет и за это время у здешних жителей рождались дети.

– Ясно. Так что барахольщики?

– Они шарят по брошенным домам в поисках того, что имеет ценность за МКАД – золото там, ювелирные изделия, антиквариат… Нам от них тоже кое-что перепадает: Университет скупает арифмометры, микроскопы и пишущие машинки, изготовленные до середины прошлого века.

– Почему только до середины?

– Так пластмасса же, будь она неладна! В оборудовании поздних выпусков её полно, и в Лесу всему этому, сам понимаешь, приходит кирдык. А машинка «Москва» 1953-го года выпуска как работала, так и работает. Ну и арифмометры, конечно. «Феликс» – приходилось видеть? Древность неимоверная, но без них мы бы на счётах щёлкали, или столбиком умножали.

Фомич убрал «Журнал учёта» в несгораемый шкаф и залязгал ключами.

– Что-то заболтались мы. Пошли, шеф ждёт.

– Как вам известно, молодой человек, наша кафедра именуется «кафедрой ксеноботаники». А лаборатория, в которой вы числитесь стажёром – «лаборатория экспериментальной микологии». Вам знакомы эти термины?