– Я… я думаю, что мои родители были в первой экспедиции. Я должна узнать, что с ними случилось.
Беллами вытаращил на нее глаза от изумления. Конечно же, он не ожидал услышать ничего подобного, но постарался обуздать свое любопытство. Больше он не позволит Кларк втянуть себя в ее безумные дела. Ни за что.
– Саша рассказала мне, как добраться туда, где она живет. Это меньше суток ходу отсюда.
– Ну тогда тебе лучше двигать, – огрызнулся Беллами и стал собирать дрова. Не говоря Кларк ни слова, он сложил растопку кучкой, достал из рюкзака спички и разжег маленький костерок. А Кларк пусть себе идет куда шла.
Когда он наконец поднял взгляд, то увидел, что Кларк по-прежнему стоит на том же самом месте. В ее глазах отражался свет костра, и от этого она выглядела моложе и невиннее. Вопреки злости, он остро почувствовал нежность – не к той девушке, что стояла перед ним, а к той, которой она притворялась. Существовала ли где-то на самом деле такая Кларк? Кларк, которая могла выглядеть такой серьезной, но уже через мгновение безудержно смеяться? Кларк, которая считала все на Земле чудесным и целовала его так, будто чудеснее его ничего на свете не бывает?
– Хреново смотришься, когда там стоишь. Или садись, или отваливай, – хрипло сказал он.
Кларк подошла поближе к костру, скинула рюкзак и медленно опустилась на землю. Меж деревьев пронесся порыв холодного ветра, и она, задрожав, подтянула колени к груди. Всего несколько дней назад Беллами обнял бы ее, но сейчас его руки бессильно висели по бокам. Он не знал, хочется ли ему, чтобы Кларк осталась, но и гнать ее он тоже не гнал.
Следующий час они провели молча, глядя, как пляшет пламя. Тишину нарушал лишь треск веток в костре да ветер, что гулял над их головами.
Глава 20
Гласс
Это было куда хуже любого кошмарного сна. Потому что даже в самые темные свои моменты она не могла вообразить, что люди, соседи, среди которых она выросла, будут отпихивать ее в попытке обеспечить себе место на челноке. Не могла, пока этого не произошло на самом деле. На пути ей попалась одна из ее старых преподавательниц, которая из последних сил волокла по людному коридору здоровенную сумку. «Бросьте это!» – крикнула ей Гласс, спеша мимо, но ее слова потонули в безумном потоке воплей, шагов и рыданий.
Впереди посреди коридора стоял Корин отец, его отчаянный взгляд метался из стороны в сторону в поисках жены и дочери. Он выкрикивал их имена, одновременно часто-часто моргая, видимо, в попытке послать им сообщения с транслятора на сетчатке глаза. Однако его усилия были напрасны: сеть не функционировала, и сообщения не уходили.
К тому времени, как они спустились по лестнице и оказались в коридоре, который вел к взлетной палубе, столпившиеся люди стояли так плотно, что двигаться стало почти невозможно. Люк старался изо всех сил, прокладывая путь вдоль стены и увлекая за собой Соню и Гласс. Девушка поморщилась, налетев на мужчину, который бережно нес что-то на руках. Он был так осторожен со своей ношей, что Гласс сперва приняла ее за ребенка, но, обогнав его, поняла, что это скрипка. Интересно, подумала она, он действительно музыкант или просто так любит музыку, что не смог оставить скрипку в защищенной камере хранилища среди других реликвий и взял ее с собой?
Многие в толпе были не с Феникса – впрочем, это уже не имело значения. Они не были больше обитателями Феникса, Уолдена или Аркадии, став просто отчаявшимися, испуганными людьми, которые делали все, что в их силах, лишь бы убраться с обреченного корабля.
До недавнего времени Гласс думала о гибели Колонии примерно столько же, сколько о взрыве Солнца: она знала, что это непременно произойдет, но уж точно не при ее жизни. Она вспомнила, как ей было семь лет, и их класс изучал внутренние механизмы корабля. Один из членов инженерного корпуса привел их вниз, в машинное отделение, и с гордостью продемонстрировал систему вентиляции и шлюзовой комплекс. Все машины и генераторы выглядели так солидно, они сияли, казались неуязвимыми и должны были проработать до скончания времен. Что же изменилось между «тогда» и «сейчас»?
Из дальнего конца коридора эхо принесло чей-то крик, и вслед за ним послышались одобрительные, радостные возгласы.
– Должно быть, кому-то удалось открыть дверь на взлетную палубу, – негромко сказал Люк.
– Как ты думаешь, это Вице-канцлер? – спросила Гласс.
Непонятно было, кто сейчас на корабле главный и чьим приказам подчиняются охранники, многие из которых, даже не сняв униформы, влились в людское море и теперь прокладывали себе путь к челнокам. В воздухе висел почти осязаемый ужас.
Толпа вдруг качнулась вперед, Соня оступилась и вскрикнула: она подвернула ногу.