Шляпы, сумочки и обувь ей шили во Флоренции. Она носила только шелковое белье ручной работы. Платья заказывала в Берлине – за эти годы ей сшили сотни платьев, блузок и жакетов, в том числе меховых. Она внимательно следила за модой и требовала, чтобы ее портные шили по новым раскройкам. Для ее одежды потребовалась отдельная комната. Гитлер велел Мартину Борману оплачивать все ее счета.

По практическим соображениям, особенно когда во время войны ввели обязательную военную повинность, она так и числилась в штате студии-магазина Генриха Хофмана, хотя появлялась там редко. Борман платил ей четыреста пятьдесят марок в месяц – зарплату, которую она бы получала у Хофмана.

У нее были любимые вещи – например пальто, сшитое в военном стиле, с восемью пуговицами. Ей нравилось это пальто, потому что оно походило на такое же, которое носил Гитлер. Чтобы сделать ему приятное, носила баварскую национальную одежду с обязательной белой блузкой. Надев новую вещь несколько раз, она отдавала ее родственникам или кому-то из прислуги. Она так часто переодевалась, чтобы занять время. Она часами загорала, плавала, занималась гимнастикой, гуляла с собаками, собирала цветы и все равно томилась от скуки.

Дочь фотографа Генриха Хофмана Хенни фон Ширах вспоминала:

«Еву раздражала и разочаровывала жизнь в роли незаметной любовницы. В военные годы у нее часто бывало плохое настроение, потому что Гитлер уделял ей слишком мало внимания. Она могла бы учиться, у нее были все возможности получить образование. Но она просто сидела и ждала. Внешне она выглядела великолепно, постоянно переодевалась, следила за прической. Собственно, это все, чего хотел Гитлер».

Постепенно хозяйство поступило под ее опеку. Некоторое время шла борьба Евы с сестрой Гитлера Ангелой Раубаль. Они были как кошка с собакой. Ангела потеряла свое место за откровенно недоброжелательное замечание в адрес Евы Браун. Гитлер распорядился убрать сестру, которую никогда особенно и не любил. Новые домоуправительницы старались ладить с Евой Браун.

Когда Ангела Раубаль покинула резиденцию, Ева получила три комнаты рядом с апартаментами Гитлера. Еще одну комнату на том же первом этаже выделили для ее служанки. Из комнаты Евы через небольшую гардеробную можно было пройти в ванную Гитлера. В ее спальне стояла большая двуспальная кровать. Некоторые слуги были уверены, что иногда она делит постель с Гитлером.

Она как будто получила то, что хотела. И все же удовлетворения не было. В Оберзальцберг привозили важных иностранных гостей. При их появлении Ева должна была скрыться. Гитлер прятал ее от иностранцев. Причем скрываться приходилось ей одной, что было особенно болезненно.

Когда роль Евы Браун стала очевидной, Гитлер распорядился, чтобы прислуга именовала ее Chefin – «госпожа начальница» или почтительно Gnadige Frau – «милостивая госпожа». Но Ева все равно оставалась секретной фигурой. Ее фамилия не включалась в телефонный справочник. Комната, которую она занимала, из конспирации называлась «большой комнатой для гостей». Новичкам, которые спрашивали, кто эта девушка, говорили, что она «секретарша из адъютантуры фюрера».

Чиновник, которому Мартин Борман поручил записывать слова Гитлера, оказавшись в Оберзальцберге, пометил в дневнике:

«Хозяйство ведет тридцатилетняя изящная, светловолосая мюнхенка, которая не только держит весь персонал в руках, но и умеет обставить все вплоть до последней мелочи так, как того желает фюрер. Ее зовут Ева Браун… Когда жена статс-секретаря Германа Эссера спросила, уедет ли она с ними или останется, поскольку здесь так чудесно и есть все необходимое, та ответила: для нее здесь все пустеет, когда нет фюрера, и она поэтому со спокойной душой отказалась бы от всех здешних удобств, если хоть недолго могла бы побыть рядом с фюрером».

Но была ли она счастлива?

Брак был невозможен. Дети тоже. Она жила в окружении слуг, адъютантов и жен высших чиновников рейха, которые ее тихо ненавидели. Тон задавали жены Геринга и Геббельса. Садовник приносил дамам свежие цветы. Эмма Геринг гордилась тем, что ей цветы приносят каждый день, а Еве Браун через день. Ева не стала первой леди Третьего рейха, да и не мечтала о такой роли. Когда Гитлеру на официальных мероприятиях нужна была рядом дама, он приглашал Магду Геббельс.

В альпийской резиденции фюрера нацистские бонзы наслаждались жизнью. Сама атмосфера была пропитана эротикой. Там было так много молодых секретарш, телефонисток, поварих и официанток… Почти все завели себя любовниц, некоторые с ведома жен.

Герман Геринг считал, что ни одна женщина не вправе оскорбить его отказом. Герда Борман, мать десяти детей, знала, что ее муж гуляет налево и направо. Герда была когда-то красивой женщиной. Но муж низвел ее до положения племенной матки. Она должна была рожать детей и помалкивать. Только Геббельс, зная, что фюрер особенно благоволит к его жене, старался заводить романы на стороне, чтобы Гитлер ничего не знал.

Магда Геббельс была единственной женщиной, чьи слова Гитлер воспринимал всерьез. Но он предпочитал держать Магду на расстоянии. Требовательная и знающая себе цену Магда, конечно же, рассчитывала на определенное положение при фюрере. С ней нельзя было обходиться, как с простушкой Евой Браун. С годами преданность Магды фюреру не угасла, но она стала более саркастически относиться к его окружению. Ее лицо приобрело жесткие черты, а самоуверенность превратилась в цинизм. Однажды она позволила себе ироническое замечание по поводу очень дорогой меховой шубки Евы Браун. На несколько месяцев она была отлучена от фюрера.

Ева нашла способ сквитаться. Однажды Магда, которая была на сносях, попросила Еву:

– Вы не могли бы завязать мне шнурки? Я не в силах нагнуться.

Ева позвонила и вызвала служанку, которой велела помочь Магде Геббельс.

Ева Браун жила в золотой клетке. Но по-прежнему идеализировала Гитлера. Восхищенно говорила о его голубых глазах.