В апреле 1942 года Джо Лэша призвали в армию. Его считали скрытым коммунистом, поэтому за ним следила военная контрразведка. Его почту читали, телефонные разговоры прослушивали. Вскрыли его шкафчик и нашли там письма – не только переписку с любимой женщиной, но и с женой президента.

Он служил в Иллинойсе, куда 5 марта 1943 года приехала Элеонора Рузвельт вместе с секретарем. Жена президента зарезервировала две комнаты, соединенные между собой, обе с двойными кроватями. В одной из комнат расположился сержант Лэш. Они провели втроем два дня.

Следующий уик-энд сержант Лэш провел в той же гостинице – на сей раз вместе с любимой женщиной. В его номере установили аппаратуру прослушивания. В отчете армейские контрразведчики зафиксировали, что «объект и миссис Пратт неоднократно вступали в интимные отношения».

3 апреля в Чикаго опять встретились первая леди и сержант Лэш. На сей раз подслушивающие устройства были установлены и в комнате первой леди. Но, когда она уезжала, служащие отеля рассказали ей, что какие– то военные слушали ее телефонные разговоры, в том числе с президентом Соединенных Штатов. Вернувшись в Вашингтон, она пожаловалась генералу Джорджу Маршаллу, начальнику штаба сухопутных сил.

Когда об этой истории узнал Рузвельт, он воспринял ее всерьез. Он тоже решил, что это заговор. Только иного рода заговор – правых элементов в армии против него самого. Офицеров контрразведки, занимавшихся слежкой за первой леди, наказали. Сержанта Джо Лэша отправили служить на Тихий океан. После демобилизации он женился на любимой женщине, стал журналистом и написал несколько книг об Элеоноре Рузвельт.

Директор Федерального бюро расследований питал и другие подозрения относительно Элеоноры. Среди ее друзей было несколько лесбиянок, в том числе известная журналистка Лорен Хикок. Гувер пришел к выводу, что и жена президента – лесбиянка.

Лорен Хикок была на редкость некрасивой. Невысокая, она страдала от лишнего веса, постоянно курила – сигареты, сигары, трубку, пила бурбон со льдом. При этом она пользовалась невероятным успехом у женщин.

У них сложились особые отношения. Когда Рузвельты обосновались в Белом доме, для подруги первой леди были зарезервированы небольшая спальня и кабинет. Сколько бы людей ни окружали ее, Элеонора чувствовала себя одиноко, если рядом не было Хик, как она называла свою подругу.

Элеонора писала ей каждый день по десять-пятнадцать страниц. Она была в них очень откровенна, описывала свои мечты, страсти, желания. Хик все письма, полученные от Элеоноры – в общей сложности три с половиной тысячи, – перепечатала и отредактировала, а оригиналы сожгла. Видимо, чтобы скрыть подлинный характер их отношений.

Но и в отредактированных копиях сохранились подлинные слова Элеоноры:

«Как мне бы хотелось этой ночью лежать рядом с тобой и сжимать тебя в своих объятиях. Мы так далеки друг от друга… День ужасен, если он не начинается с тобой и не кончается с тобой».

Отношения между ними не были простыми: ревность, вспышки страсти, разочарования. Ночью Элеонора писала ей:

«Что бы я сейчас ни отдала, чтобы поговорить с тобой, чтобы слышать сейчас твой голос. Все эти маленькие радости: погладить твои волосы, увидеть тебя. Вот о чем я думаю сейчас».

У них бывали резкие споры с Хик. Элеонора потом оправдывалась:

«Дорогая, представляю, как ты себя сейчас чувствуешь. Быть со мной не просто. Дорогая, я тебя безумно люблю. Мне жаль, что мой дурацкий темперамент делает тебя несчастной. И мне жаль, что твой темперамент тоже причиняет тебе боль. Но у нас были счастливые годы, так что плохие времена должны быть забыты».

Но у Элеоноры было слишком мало времени для нее. Хик чувствовала себя старой. Или, вернее, думала о том, что становится старой. Как многие одинокие женщины, старалась ни от кого не зависеть. Она тосковала целый день, ожидая вечера, когда ей позвонит та единственная женщина, с которой она хотела быть вместе.

Элеонора оправдывалась:

«Даже если бы мы жили вместе, нам все равно приходилось бы разлучаться. Нам не надо на это жаловаться. Но я очень скучаю без тебя и чувствую себя одинокой. Дорогая, я безумно хочу к тебе. Ты даришь мне больше счастья, чем можешь себе представить. Как чудесно сознавать, что ты любишь меня так же, как я люблю тебя».

Уехав к друзьям в Сан-Франциско, Хик писала Элеоноре:

«Бывают моменты, когда я скучаю по тебе так, что это можно приравнять к физической боли. Сегодня я пыталась представить себе твое лицо, чтобы вспомнить, как ты выглядишь. Поразительно, что даже самое дорогое мне лицо может стираться из памяти, если разлука затягивается. Яснее всего я представляю твои глаза и читаю в них легкую улыбку. И я ощущаю, как мои губы касаются уголка твоих губ. Я думаю о том, что мы будем делать, когда я вернусь, о чем мы станем говорить. Знаешь, я горжусь нами!»