Мостовая блестела от росы, словно ночью по городу разъезжали невидимые поливальные машины. Пахло мокрой травой и немного — речными водорослями.

Навстречу попадались только те, кого землянин определил для себя как «местных пролетариев». Ни одного эльфа, только люди, гномы, гоблины. И, главное, с первого взгляда понятно, куда и зачем идут.

Вот средних лет тетушка-человечка с объемистой корзиной в руке. Одета небогато, но опрятно. Корзина пустая, женщина торопливо шагает в сторону ярмарки. Похоже — кухарка, идет за продуктами к завтраку.

Вот троица похмельных гномов. Эти спешат куда-то в сторону причалов. До Ивана донесся обрывок разговора: «Хороши девочки были… Ты бы с мотором так крутился, как с девочками… А я чо? Я ничо! Сделаем сегодня вал…»

«Механики с какого-нибудь из судов, стоящих у причала», — догадался сыщик.

Вот заспанный мальчишка-полукровка в короткой курточке катит нагруженную свертками тележку. Рассыльный?

Вот еще парень постарше, похоже, гоблин, в обеих руках — тяжелые короба из лозы…

Одета утренняя публика простенько, шагает торопливо, по сторонам не смотрит. У каждого — свое дело, надо поспешать, чтобы, когда проснутся те, на кого они работают, все было готово — и горячая вода в кувшинах для умывания, и свежие булочки на столе, и крахмальное белье в гардеробе…

Только Иван шел неторопливо, впитывая в себя этот город, эту жизнь, этих людей.

Здесь «людьми» называли только тех, кто относился к человеческой расе, но землянин не воспринимал гномов или гоблинов как «нелюдей». Разумные — значит люди… а то, что зеленые и остроухие, так к этому можно привыкнуть, как к черноте негров.

На глаза попался старик, сидящий на крыльце трехэтажного дома. Перед ним в ряд — с десяток пар обуви. Дедок с энтузиазмом начищал чьи-то сапоги. Иван бросил взгляд на дверь: так и есть, над крыльцом висит вырезанный из жести силуэт исходящей паром чашки. Точно такой же — у двери пансиона, в котором жил землянин. Похоже, что и это — какая-то гостиница.

Промелькнула мысль: «Если бы это было игрой, то интерфейс интуитивно понятен… Раз чашка, значит — номера с питанием».

Над дверью следующего дома на красивых кованых цепях висело нечто, напоминающее турецкую саблю с удлиненной рукоятью. Хозяин — несомненно, хозяин, — шлепанцы на босу ногу, рубаха навыпуск и расстегнутая жилетка — открывал ставни. Иван замедлил шаг, заинтересовавшись капитальной конструкцией доисторических «жалюзи». Мужик обернулся и приветливо кивнул:

— Если мастер подождет минуту, обслужу по высшему разряду! Мальчишку отпустил вчера в деревню, сам кручусь, вот и припоздал!

Иван недоуменно посмотрел на радушного хозяина заведения с «саблей», но, в конце концов, сообразил, что вывеска изображает опасную бритву — такие землянин видел только на картинках. А парикмахер тем временем справился с болтами на ставнях, распахнул и их, и окна и, придерживая дверь, обернулся к сыщику:

— Прошу вас, мастер! Коли первый клиент окажется добрым человеком, то весь день будет удачным!

«Кажется, за мной никто не следил. К тому дядюшке, о котором говорила служанка, пока лучше не ходить», — решился Иван.

— Что ж, дарить удачу — дело приятное, — сказал землянин и последовал за хозяином заведения.

Ощущение острой стали у горла — не из самых приятных, но Иван мужественно вытерпел и бритье, и подравнивание отросших волос на шее, и даже «освежение» чем-то с запахом лимонного сада. А хозяин безостановочно болтал, выкладывая все городские новости.

История об убийстве мага была тоже изложена, правда в весьма романтичном варианте. Дескать, у служанки был жених из тех сорвиголов, что гоняют катера в устье Либелии («Ага, значит река называется Либелией!» — обрадовался Иван) и возят контрабанду из Матира (кажется, это — небольшое островное государство на юго-западе от Кнакка). Девушка скрывала от всех эту связь, так как порядочные граждане не связываются с контрабандистами. Да и появлялся морячок в городе не так уж часто. Но от невесты требовал верности.