— Правда, — просто ответила Марван.
Троица остановилась возле витрины, с любопытством разглядывая ее содержимое. За стеклом на прилавках, обитых черным бархатом, на маленьких воздушных подушечках лежали разнообразные модели фотоаппаратов. Под каждым из них красовалась табличка и историческое фото.
— «Негативы от Авраама», — вслух прочитал Хек.
Десять минут спустя у каждого в руках было по снимку. На всех господин Мерлуза не сводил глаз с Риты Наваги, а Марван Катран запечатлелась со страдающей улыбкой на лице. Дойдя до пункта назначения, компания выбрала себе дальний столик. Издержки профессии заставили друзей не сговариваясь занять место с самым широким углом обзора.
— Кто что будет? — галантно спросил Хек, открывая меню. — Я чертовски голоден.
— В «Ленточном черве» разливают отличный жмых, — со смехом повторила Марван слова Карпуна.
— А еще тут подают прекрасное филе лосося со свежими овощами.
За разговорами троица не заметила, как пробежало время. Стемнело. На улицах зажглись фонари, а на столы вынесли зажжённые трикирии[i]. Женщина смотрела на счастливых Риту и Хека и что-то внутри нее неприятно шевелилось. Одиночество змеей проникло в душу детектива, и, если бы не выпитый жмых, Марван никогда бы не позволила ей зарыться в тугой клубок своих чувств. Женщина поняла, что не может поддерживать разговор, если тот не касается работы в агентстве, и поднялась из-за стола:
— Выйду подышать свежим воздухом и вернусь, — улыбнулась старший детектив, накидывая пальто.
— Возвращайся скорее, сейчас принесут жареный чесночный хлеб! — воскликнул Хек и как будто случайно накрыл руку Риты своей ладонью.
Марван толкнула двери и очутилась на улице. Жизнь в центральном районе округа не прекращалась с приходом ночи: по бульвару сновали торговцы сувенирами, влюбленные парочки и музыканты. Вдруг старший детектив заметила среди толпы рыжую шевелюру. Ребенок с веснушчатым лицом и хитрыми глазами, которые блестели сквозь стекла его круглых очков, отвлекал музыкантов, показывая им фокусы. Пока артисты в изумлении оглядывали конфетти от взорвавшейся хлопушки, малец стащил из шляпы деньги, которые те заработали за вечер, играя для проходящей публики.
— Эй! — окликнула мальчугана старший детектив.
Он обернулся на ее голос, и оба застыли в узнавании. Странно, но беспризорник не ринулся наутек, а, наоборот, пошел к ней навстречу, по пути расталкивая прохожих. Вдруг ребенок вскрикнул и Марван увидела, что его держит за шиворот молодой человек, одетый в дорогое пальто. Мальчишка, не растерявшись, бросил цилиндр использованной хлопушки в лицо пленившему его господину, и тот, ошарашенный детской наглостью, ослабил хватку и выпустил беспризорника из рук.
— Вам нужно уходить отсюда, сейчас же! — заорал мальчишка, спотыкаясь, но настойчиво пробираясь сквозь толпу.
Хек и Рита тоже вышли наружу, услышав непонятные возгласы, и стояли, наблюдая за этой картиной.
Незнакомец поднял голову и встретился взглядом с Марван. Его темные густые брови сошлись к переносице, и он выпрямился, опустив руки по бокам, словно солдат. Быстро выйдя из оцепенения, молодой человек в дорогом пальто за несколько больших шагов преодолел расстояние, разделявшее их. Марван не двинулась с места. За мгновение до того, как по бульвару прокатились душераздирающие крики, а в окна лавочек, разбивая стекла, полетели три десятка коктейлей «рыба-молот», чужак сгреб под себя старшего детектива и заслонил ее от нападавших своей спиной.
[i]
Глава 6
Стыд и пламя
Впервые после смерти родителей Марван почувствовала, что находится в безопасности. Это было странное ощущение, возникшее в самый неуместный момент. Вокруг царил хаос: бандиты, одетые в черное, в повязках, скрывающих большую часть лица, швыряли в окна зажигательные снаряды. Разбиваясь, коктейли «рыба-молот» воспламенялись, и огонь стремительно пожирал всё, до чего мог дотянуться. Люди в панике бежали в разные стороны, толкаясь и давя друг друга. Многие звали на помощь, пытаясь выбраться из горящих зданий. Кто-то тщетно пробовал сбить с себя огонь и с отчаянными криками катался по земле. Марван краем глаза увидела человека, придавленного рухнувшей балкой. Он недвижно лежал, устремив пустой взгляд к небу.