– Каким? – Карнаухов вскочил с места и навис над Реваевым хищной остроносой птицей.

– Слабым, Илья, слабым. – Реваев тоже встал. – Не знаю, может, погоны генеральские на тебя так давят. Тяжело оно, золотое шитье?

– Сядь! – рявкнул Карнаухов, нервно махнув рукой. – Не подпрыгивай, я тебя и так вижу.

Тяжело ступая, генерал обогнул стол в обратном направлении и вернулся в свое кресло.

– Вопрос по записи считаем закрытым. Она не должна покинуть стены этого здания, а лучше всего, если ты просто отдашь мне оригинал и не будешь делать никаких копий.

Окаменевшее лицо Реваева не выражало никаких эмоций, лишь в глазах его поблескивали, как показалось Карнаухову, яростные огоньки, хотя возможно, все дело было лишь в солнечном свете, играющем в линзах очков полковника.

– Что там эта девица, заговорила? – сменил тему разговора начальник следственного управления.

– Что-то говорит, но в основном не по делу, – пожал плечами Реваев. – С ее слов, она ничего не знала, ни про расстрел на Лобачевского, ни о планируемом нападении на магазин. Якобы они пошли за продуктами, она осталась на улице покурить, а что было дальше, она не понимает. Все, что из нее удалось вытянуть, так это то, что в день убийства студентов они с утра поехали на Тверскую, якобы гулять. Потом Плехов вдруг заявил, что у него важное дело, и уехал. Телефон он выключил и оставил ей.

– Но сообщение же было прочитано.

– Было. Как уверяет эта девица, у нее разрядился собственный мобильник, а ей что-то надо было срочно посмотреть в Интернете. Вот она и воспользовалась тем телефоном, который оставил ей Плехов. А тут как раз пришло сообщение, и она его прочитала.

– А Волков решил, что сообщение прочитал Плехов, и поэтому спокойно сел в машину к Мирзоеву.

– Похоже, что именно так, – согласился Реваев.

– И что, ты ей веришь?

– Ну что ты, я не так наивен. – Реваев улыбнулся. – Вот только у нас ничего нет, чтобы ей возразить, так что, скорее всего, пойдет свидетелем.

– Свидетелем, – задумчиво повторил Карнаухов, – обидно, конечно, ну да ладно, не велика потеря. Я думаю, рано или поздно она все равно у нас окажется. А что сам Плехов? Не заговорил?

– А я тебе не говорил разве? – спохватился Реваев. – Он теперь все, никогда говорить не сможет. Он вообще теперь ничего не может.

– Это как так? – Карнаухов непонимающе уставился на полковника.

– Очень просто. Патрульный стрелял убегающему Плехову в спину. Одна из пуль повредила шейный отдел позвоночника, так что он теперь почти полностью парализован.

– Конкретнее можно? Почти полностью, это насколько почти?

– Головой он может вертеть из стороны в сторону и глазами хлопать. Все, что ниже шеи, парализовано.