– Не скажи, – возразил Карнаухов. – Само собой – что, исполнителя взяли? Пусть так. Но мотив это ведь вы нашли, да и заказчика фактически установили.

– А что толку?

– Как это – что? – возмутился Илья Валерьевич. – Ты так говоришь, словно Волков на Мальдивы укатил. Он свое получил, сам знаешь, ни один суд столько не дал бы.

– Да еще с таким папенькой, – усмехнулся Реваев.

– Верно, – кивнул Карнаухов. – Кстати, о папеньке, ну и о сыночке его. Есть такое мнение, – при этих словах генерал закатил глаза под потолок, давая понять, что мнение пришло с таких высот, о которых и говорить неприлично, – что роль Волкова-младшего в этом деле афишировать не стоит.

– Это ты сейчас что имеешь в виду, – насторожился Реваев, – вообще убрать из дела заказчика?

Карнаухов с невозмутимым видом допил коньяк и поставил бокал на стол.

– Юра, вот только не надо пытаться испепелить меня взглядом. – Он встал из своего кресла, обошел стол и сел рядом с приятелем, положив руку ему на плечо. – Ты сам знаешь, сколько есть всяких дел, где исполнители сидят, а заказчиками и не пахнет. Причем, в отличие от твоего случая, там заказчики вполне себе живы, здоровы и в меру упитаны. И ничего, все довольны.

– Особенно заказчики, – буркнул Реваев, понимая, что спорить в данном случае не имеет никакого смысла.

– Все довольны, Юра, – наставительно повторил Карнаухов, – в том числе наше с тобой руководство.

– Я тебя понял, Илья. – Реваев грустно улыбнулся старому приятелю. – Можешь не сомневаться, я все понял. Скажи мне только одну вещь, это Волков-старший потребовал, чтобы его сын не фигурировал в деле или…

– Или, – перебил его Илья Валерьевич. – Ты же знаешь, какие у него отношения там. – Он вновь закатил глаза к потолку. – Решили человека лишний раз не расстраивать. Конечно, это он такого сына, если можно так выразиться, воспитал. Но так ведь они оба свое наказание уже получили.

– А Валеевы?

– Что Валеевы?

– Ты не считаешь, что они имеют право знать правду?

– Да какая разница, что я считаю, Юра? Я считаю, что имею право выйти на пенсию с почетом, а не так, чтобы мне дали пинка под зад.

– Это так принципиально? – Юрий Дмитриевич повернулся к Карнаухову и смотрел ему прямо в глаза.

– Да, Юра! Для меня – принципиально. И ты не выйдешь из этого кабинета, пока не дашь мне обещание, что Валеевы про запись регистратора ничего не узнают.

Реваев несколько мгновений молча рассматривал лицо приятеля.

– Ты постарел, Илья. Раньше ты не был таким, – полковник запнулся.