– Упаси бог, я от кого услышу, – Жора оглянулся, чтобы убедиться, что ехавшие с ними бойцы не слышат их разговор, – сам уши такому болтуну вмиг поотдираю, так всем и передай. Между прочим, – он машинально коснулся левого уха, – уже почти все прошло, никаких следов не осталось.

– Ухо, может, и прошло, а слава – это навсегда, – философски заметил Леня и закрыл глаза.

Мясоедов хотел было сказать в ответ какую-нибудь гадость, но, так ничего и не придумав, пересел на соседнее сиденье ближе к окну и, прислонившись головой к стеклу, вскоре задремал.

Два часа спустя серый микроавтобус остановился перед закрытыми глухими воротами, в обе стороны от которых уходил такой же глухой трехметровый бетонный забор.

– Смотрю, здесь ценят уединение. – Жора потянул в сторону ручку двери и выскочил из машины.

После недолгого выяснения отношений с двумя удивленными охранниками Мясоедов вернулся в салон микроавтобуса, а стальные створки ворот неторопливо расступились.

– Сейчас едем по центральной аллее прямо, – объяснил Жора водителю, – метров через триста будет часовня, за ней сразу поворот налево, и там до упора.

Микроавтобус неторопливо покатил по довольно широкой, уходящей плавным полукругом вглубь леса аллее, с обеих сторон обсаженной голубыми елями. Довольно скоро из-за деревьев показалась небольшая аккуратная часовня, поблескивающая на солнце единственным позолоченным куполом. Еще метров через сто дорога раздваивалась. Голубые ели и чернеющая между ними полоска асфальта уходили прямо, налево же тянулась серая полоса бетона. Микроавтобус свернул на нее и продолжил свое неторопливое движение. Дорога была совсем узкой, и водителю пришлось почти вплотную прижаться к растущим вдоль бетонной полосы кустам, чтобы разъехаться с выскочившим навстречу белоснежным гольф-каром, на котором водитель, одетый в ярко-синюю униформу, вез двух весьма импозантно выглядевших старичков. Голову одного из них украшала тирольская шляпа с пером, прикрепленным к тулье, а другой держал во рту сигару столь внушительного размера, что Жора никогда бы и не поверил, что такие могут существовать. Судя по клубам дыма, вырывающимся изо рта курильщика, сигару он использовал по прямому назначению, а не только для устрашения окружающих.

– Ты это видел? – Жора удивленно повернулся к приятелю.

– Что ты хочешь? Буржуи, – равнодушно пожал плечами Фишман.

– Ну да, – согласился Мясоедов, – кстати, раз уж тут такая публика, солидная, напоминаю, что мы не на захват приехали. Культурно заходим, проверяем оружие, уходим. Мордой в пол никого класть не надо.

– Ты уверен? – с явным сожалением спросил Фишман. – Помнится, что-то похожее я недавно уже слышал.

Жора мрачно кивнул.

– Жаль. Я бы потоптался по этим опоссумам.

– Почему опоссумы? – не понял Мясоедов.

– Сумчатые, – туманно пояснил Леня. – Ладно, иди ты тогда первым. Если тебя там пристрелят, тогда уже мы отработаем.

Мясоедов обреченно вздохнул и вышел из микроавтобуса. Машина стояла на небольшой прямоугольной парковке, расположенной перед приземистым, длинным зданием с остекленным фасадом. Откуда-то из-за здания доносились ружейные выстрелы. Жора прислушался. Ему показалось, что стреляют одновременно двое. Поправив наплечную кобуру, майор оглянулся и негромко буркнул:

– Не расслабляйтесь тут сильно.

Пройдя сквозь стеклянные двери, майор оказался в просторном холле, где к нему тут же подскочила сотрудница комплекса, на синем пиджаке которой красовалась ярко-желтая эмблема «Волжской дубравы».

– Вам что-то подсказать? – Она радушно улыбнулась Мясоедову, очевидно приняв его за одного из гостей базы отдыха.