Женщина медленно, вслух прочитала указанные в удостоверении данные оперативника.

– Мясоедов, – вновь вернулась она к фамилии.

– Мясоедов я, Мясоедов. – Жора испугался, что она вновь начнет читать все по второму кругу. – А вы-то, случаем, не Саенко будете?

– Саенко, – сквозь прорезь на Жору встревоженно смотрели темные, блестящие глаза. – А что, случилось чего?

– Вы бы калиточку открыли, – попросил Жора, теряя терпение, – я вам и расскажу, что где случилось. А то что же я тут стою посреди улицы, ору через забор, небось соседи все слышат.

– Соседи, – насмешливо фыркнула женщина, – здесь на улице всего три дома, и все, кроме меня, на работе. Ладно, – приняла она решение, – подожди, сейчас я собаку спущу, потом открою.

Окошко, вновь лязгнув металлом, захлопнулось.

– Собаку? – удивленно пробормотал майор, поправляя кобуру. – Вот только собаки мне не хватало. – На всякий случай он отошел на пару метров от калитки, чтобы иметь хотя бы долю секунды в запасе, если вдруг понадобится применить оружие.

Громыхнул засов, калитка распахнулась, и из нее показалась невысокая, плотная женщина лет пятидесяти, одетая в светлые, почти белые джинсы и накинутую на плечи поверх тонкой водолазки короткую стеганую безрукавку. Рядом с женщиной, не отставая ни на шаг, держалась рослая, упитанная овчарка с лоснящейся на солнце шерстью. Пес, а Жора был уверен, что это именно пес, смотрел на незнакомца настороженно, но видимой агрессии не проявлял.

– Ну ты, брат, здоров, – уважительно произнес Жора, подмигивая овчарке.

– Так и ты вроде не маленький, – отозвалась женщина, почесывая пса за ухом.

– И как же зовут красоту такую? – полюбопытствовал Мясоедов, глядя на пса и, на всякий случай, прижимая руки поближе к туловищу, так, чтобы они не болтались перед распахнутой зубастой пастью.

– Красоту зовут Надежда Алексеевна, – усмехнулась Саенко, – а как пса зовут, я так думаю, вам знать и не обязательно. К нему ведь у вас вопросов нет?

– Логично, – немного раздосадованный таким отношением, Жора скрестил руки на груди и поинтересовался: – Так что, мы, может, зайдем или так и будем на улице маячить?

– Ну, проходите в беседку. – С явной неохотой женщина посторонилась. Пес, плавно переставив лапы, тоже немного сместился в сторону, предоставляя возможность Жоре пройти между ним и распахнутой дверью.

Собак, особенно крупных, Мясоедов откровенно недолюбливал с самого детства, когда однажды летом в деревне его покусала соседская дворняга. Леня Фишман иногда намекал другу, что слово «недолюбливает» в данном случае не очень применимо, гораздо больше подошло бы откровенное «побаивается», но Жора всегда гневно отметал эти грязные намеки, демонстрируя приятелю здоровенный кулак. К сожалению, Фишмана, которого можно было бы пустить вперед, сейчас рядом не было. С окаменевшим лицом, стараясь не глядеть в сторону пса, Мясоедов проследовал в калитку. Миновав овчарку, он облегченно выдохнул и улыбнулся, зная, что Саенко не может увидеть его лицо. В этот момент пес оглушительно гавкнул. Невероятным усилием воли победив стремление организма со всех сил отскочить в сторону и, обернувшись в прыжке, разрядить в хвостатую тварь всю обойму, Жора процедил:

– Да ладно тебе, – после чего сунул руки в карманы и неторопливо направился в сторону небольшой деревянной беседки, прячущейся от солнца под разросшимися ветвями двух старых яблонь.

Закрыв на засов калитку, Надежда Алексеевна потрепала пса по холке и что-то негромко ему сказала. Овчарка понимающе шевельнула ушами и, бросив на Жору предупреждающий взгляд, неторопливо затрусила в сторону дома.

– Ну так что же у нас приключилось, что из самой Москвы к нам полиция приехала? – Саенко уселась на деревянную лавку напротив Мясоедова. Голос женщины звучал насмешливо, но с силой сплетенные, побелевшие пальцы рук выдавали ее волнение.

– Полиция из Москвы, – в тон ей отозвался Жора, – приехала для того, чтобы с сыном вашим поговорить. Он, случайно, не дома?