— Что? — теперь понятно, почему от Джека пахнет кровью.

— Да, так получилось… и нам нужно замести следы. До рассвета. Ты понимаешь, о чем я?

Да, Мэри понимает. Джек говорит о вечно голодных печах Крематория.

— Я… мне надо одеться, — Мэри внезапно становится холодно и немного страшно. Она обнимает себя за плечи, натужно пытаясь вспомнить: прозрачная сорочка, или нет.

Джек, кажется, все понимает.

— Я буду ждать тебя на улице, — бросает он и уходит, забирая с собой свой гнев, отчаяние и облегчение.

Оставляя пустоту и странное чувство. Будто Мэри что-то упускает. Что-то настолько очевидное, что ей должно быть стыдно, что она этого не заметила.

Быстро одевшись, Мэри спускается вниз по лестнице, выходит на крыльцо и натыкается на Джека, который стоит на верхней ступеньке. Все его эмоции снова запрятаны глубоко внутри, и он становится невидимкой для Мэри.

Но его запах остается. И теперь, когда его эмоции больше не видны, рисующая слышит этот запах намного лучше, чем до этого.

Запах крови. И шерсти.

Твари.

Мэри замирает на миг, а потом расслабляется. Скорее всего, среди тех, с кем схлестнулись Джек и Капитан, были Твари, вот и все.

Он подает ей руку и куда-то ведет.

— Я украл экипаж, — весело говорит он. — Хорош полицейский, ничего не скажешь!

Он как будто стал самим собой, но Мэри видела его совсем недавно. Она понимает, что это всего лишь маска.

— Как Кира? — спрашивает она, и Джек слегка сжимает ее локоть, не совладав с собой.

— Плохо. Ее пичкали наркотиками и… — он обрывает себя. — Она вся в синяках.

Мэри кажется, что он хотел сказать что-то другое.

Он подводит ее к экипажу, помогает устроиться на сидении, а сам устраивается на месте возницы.

Они едут довольно долго, и Мэри пытается понять, куда. Каждый район, каждый квартал, каждый дом Рурка имеет свой собственный запах. И слепая рисующая надеется, что однажды сможет изучить город досконально, и ей не придется угадывать.