— Ну, врагов режешь, — исправился Остап.

— Врагов Неньки Украины и Матушки России, — специально для Ваня добавил Дмитрий. — Вот.

— Вот я и говорю — ты своей десницей мос… врагам глотки режешь…

— Режу, потому что есть за что, — сказал Дмитрий.

— И я режу, — категорично заявил Остап, — но еще и этой рукой стихи пишу.

— А я вот на балалайкє, — не выдержал Вань.

— Итак, я натура поэтическая, — зігнорував Ваня Остап, — и в перерывах между оргазмами…

— Вань, а Вань, а что такое оргазм? — спросила нервным шепотом Ваня Настасья.

— Молчі, дура!

— Я, Дмитрий, когда лежу с любовницей после того, люблю стихи читать — Антоныча, Ольжича, Маланюка, порой свои… попытки… поэтому раз с этой Настей, что имела диплом с отличием от госпожи Алины, лежим после всего, и я начал читать что-то модерное, а она как схватится — Остап, мол, тебе плохо, что тебе льда принести?! Я тогда кое-что понял. Митре, знаешь, там про свиней перлини, принеси, кажу, сифон, лед и бутылку рома. Принесла, выпили мы, и от того времени я между оргазмами пью ром и сельтерскую воду, или коньяк, но никогда не пью вино и не читаю курвам стихов.

Выпили еще спирта, доели капусту. От голода опьянения уже не приносило эйфории, а возбуждало какую-то непонятную ярость.

— Настасья, садись ко мне! — крикнул Остап. Дмитрий вышел на улицу, было уже темно, серо, сыро и гнусно. Надо виблювати, подумал, потому что останемся навеки в этом Ваня, надо хоть немного протрезветь. Рвал изо всех сил, засунув два пальца в горло.

Когда Дмитрий зашел к бараку, Настасьи не было, а Остап с Ванем, обнявшись, цокались алюминиевыми кружками.

— Где Настя? — спросил Дмитрий.

— Пошла за курвами, — ответил честный Остап.

— Не понял что-то, кто заказывал?

— Я ви, вы созрєваєтє, — хитро сообщил Вань, — все равно щас пойдьотє блядей іскать, так я думаю, надо сюда вызвать, зачем вам по ночной Москве шляться? Здесь заночуєм, места хватит, а бляди хорошіє, нєдорогіє, чістиє, гарантірую.

Дмитрий смотрел на все это, ему ужасно хотелось выпить еще хоть немного спирта, но знал: выпьет — останется здесь, придут эти их бляди, будут еще пить, злягатимуться с курвами, а утром проснутся без сапог, без оружия, без денег и документов, зато непременно с сифилисом. Только когда очень повезет — с простым триппером. И что ты потом сделаешь? Сожги эту халабуду, в которой точно никто не живет, вишь, даже ложек не держат. Без сомнения, это ловушка, но выпить хочется…

— Слушай, старик, — обратился Ваня, — у тебя еще есть спирт?

— Есть.