– Пожалуйста, генерал, – сказал Лимберт, набрасывая вышитую самарру на плечи Миррен. – Мы соблюли все законы. Вот ведьма, которую мы скоро предадим огню.

В голосе Исповедника слышались насмешливые нотки. Его помощники подхватили Миррен под руки и поволокли к столбу. Ее тело казалось безжизненным, голова упала на грудь.

– Нет никакого смысла привязывать ее, господин Исповедник, – сказал один из помощников. – Она все равно никуда не убежит.

Кто-то в толпе издал нервный смешок, услышав эти слова. Лимберт, снисходительно улыбнувшись, кивнул. Встав на небольшое возвышение, он зачитал обвинительное заключение, в котором перечислялись мнимые злодеяния Миррен.

– Да, похоже, они не собираются облегчить участь несчастной, – вполголоса пробормотал Герин.

– О чем вы, наставник? – спросил Уил.

– Положили сырой хворост, чтобы он медленнее горел.

Уил помрачнел. Хорошо, что он захватил с собой рубаху, пропитанную горючей жидкостью. Она лежала в мешке, который Уил сжимал в руках. Юноша осторожно огляделся по сторонам, чтобы убедиться, что никто не чувствует запаха масла для светильников.

Закончив читать обвинение, Лимберт заявил, что женщина, которой оно было предъявлено, не признала свою вину.

– Но вы можете взглянуть на ее глаза, – сказал он. – Они неумолимо свидетельствуют о том, что эта женщина – ведьма.

Он жестом приказал одному из своих подручных поднять веки осужденной. Те, кто стояли ближе к столбу, послушно заглянули глаза Миррен и, ахнув, начали в страхе чертить в воздухе знаки которые, по поверью, защищают человека от сил тьмы.

– И еще, – продолжал Лимберт, – эту женщину четыре раза поднимали на дыбу, а она все еще жива. Не является ли это неоспоримым доказательством того, что она обладает магической силой?

Толпа заволновалась. Из города доносился протяжный гул колоколов, извещавший о начале казни. Лежавшая у столба, в круге, очерченном охапками хвороста, Миррен не шевелилась. Лимберт был разочарован. Он намеревался сделать представление ярким и красочным. Народ, по его мнению, слишком долго лишали такого волнующегося зрелища, как сожжение ведьмы на костре. И теперь упрямая девчонка хочет испортить его грандиозный замысел. Исповедник заметил, что к месту казни не пришел ни один придворный. Из представителей знати здесь были лишь рыжеволосый наглец, раздражавший Лимберта, и два его приятеля. Даже Рокан не явился, чтобы посмотреть, как будут сжигать Миррен. Исповеднику не нравилось, что подготовленное им зрелище увидят только простолюдины. Впрочем, в душе он знал: легковерный наивный народ – самый благодарный зритель. Эти люди в отличие от знати принимали выдвинутые им обвинения за чистую монету и верили в виновность Миррен.

– Мне кажется, не стоит сжигать эту великолепную накидку вместе с ведьмой, – громко сказал Исповедник, обращаясь к своим подручным, и засмеялся, приглашая зрителей повеселиться вместе с ним.

Зеваки словно стадо послушных пастуху баранов захихикали. Они даже не подумали о том, что без самарры ведьма представляет для них большую опасность. В отличие от своих предков, которые свято верили в силу колдовства, современное поколение моргравийцев взирало на происходящее скорее с праздным любопытством, нежели с ужасом. Старики начали с опаской чертить в воздухе оберегающие знаки и бормотать заклинания против сил тьмы, но молодежь не обращала на них никакого внимания.

Помощники Лимберта сорвали с плеч Миррен расшитую самарру, и девушка снова оказалась нагой.

Это внесет разнообразие и оживит представление, подумал Лимберт, довольный тем эффектом, который произвело обнаженное, истерзанное, но все равно соблазнительное тело Миррен на мужскую часть зрителей. Исповедника обрадовало и удивило то, что рыжеволосый юноша не стал возражать, когда с осужденной сняли наплечник. Ему показалось, что все внимание Уила в этот момент приковано к мешку, который он держал в руках. Лимберт усмехнулся.

– Поджигайте! – приказал он.

И тут снова раздался ненавистный голос рыжего выскочки.

– Подождите!