Бен устремился к кухне, огибая переполненные столики. Гастон следовал за ним, уверяя всех, что Бен – gendarmerie.

– Что такое «gendarmerie»? – спросил Бен, прокладывая путь между посетителями. – Мне следует знать.

– Полиция в небольших городках за пределами Парижа. Тебе подходит.

В самом дальнем свободном полукабинете лежала девушка, свернувшись в клубок спиной к ним. Она выглядела как ворох розовой ткани – нечто похожее на купальный костюм.

– Это же трико, – понял Гастон. – Как в цирке.

– Она не знает своего имени, – сказал метрдотель по-английски и вздохнул с заметным недовольством.

– Лара. – Бен протянул руку и коснулся девушки. Её светлые волосы испачкались и спутались. Он осторожно перевернул её и увидел знакомые черты Лары.

Та посмотрела на него пустым взглядом.

– Она вся горит. – Бен коснулся её лица и глянул на Гастона. – Пусть немедленно вызовут «Скорую», или мы отвезём её в больницу на такси.

Гастон кивнул и отошёл с метрдотелем.

В ожидании Бен сел на пол, чтобы лучше видеть лицо Лары.

– Это я, Лара. Бен. Ты помнишь меня?

Лара безучастно глядела в пространство, редко моргая.

– Я прилетел по первому звонку. Ты пропала три дня назад. Ты знаешь, где ты? Ты в Париже.

Неподвижная девушка перед ним была как пустотелая оболочка.

Бен почувствовал прикосновение к плечу. Это вернулся Гастон, за ним стояли два санитара «Скорой помощи». Он действительно так долго просидел с ней здесь?.. Бен и Гастон отошли в сторону, чтобы позволить санитарам помочь Ларе.

– У неё шок, – резюмировал Гастон, послушав разговор парамедиков. Они поставили Ларе капельницу и вывезли наружу на носилках. Трио последовало за «Скорой» на такси в больницу «Отель-Дьё».

Время будто остановилось. В пустой комнате ожидания рядом с Беном громко передавали французскую телевикторину, закадровый смех бесил его, пока он наконец не встал и не выключил экран пультом. Но в отсутствие телевизора стали громче больничные объявления, которых Бен не понимал. Он уже прочёл Ларины переводы дневников Сесиль Кабо дважды и сидел с воспалёнными глазами, клюя носом, но каждый раз ловил себя на том, что засыпает, и принуждал бодрствовать, чтобы узнать, что произойдёт дальше. Но ничего не происходило. Они втроём просто сидели в тишине. Бен предположил, что ситуация вполне подходит под описание «дама в беде». И он вынужден был признать, что, прилетев в Париж, чтобы спасти Лару, снова почувствовал себя живым. После, как им показалось, нескольких часов, проведённых на пластиковых стульях, наконец появился врач. Гастон и Барроу вступили с ним в разговор, серьёзно кивая его репликам. Бен мысленно проклинал себя за то, что в старших классах не учил французский. Наконец врач тоже кивнул и ушёл.

– Звучит это всё как-то скверно. – Бен убрал руки в карманы и приготовился к худшему.

– Да, – Гастон выглядел деморализованным.