– Грюнвельтский брантвейн. А именно… – Он посмотрел на бутылку. – Эйзенмахер, 36–го года. Быть может, нам пора начать привыкать к его вкусу?
Рамос поднял стакан:
– Мы наполним им бассейны.
Они засмеялись и выпили.
– Значит, кое–что о Плане ты помнишь?
Рамос пожал плечами:
– Не больше, чем известно каждому. Мои похитители – верное ли это слово? – там, в Туэме, подразумевали, что убийство мальчишки как–то связано с Планом. Я также подозреваю, что они не слишком Плану сочувствуют.
– Да, пока еще не очень, – сказал комменданте. – Но мы их склоним. Или обойдемся без них. Теперь у нас есть поддержка Диаза, что гораздо важнее. Тяжелая промышленность. – Внезапно он поднялся.
– Но об этом мы можем поговорить позднее. Ты, наверное, очень устал.
«Скорее испытываю большое любопытство, чем усталость»,– подумал Рамос, но лучше было слишком пока не нажимать.
Он кивнул:
– Это было изматывающее путешествие.
– Найди в офицерских квартирах тененте Салазара. Я ему позвоню, чтобы тебе дали хорошее жилье.
– Буду благодарен.
– И… а–а! Не желаешь ли разделить… компанию с дамой?
– В некоторой степени. Самые насущные потребности я уже удовлетворил в разнообразных тавернах на пути от Туэме сюда.
Хулио хлопнул Рамоса по спине и засмеялся:
– Некоторые вещи им не под силу изменить!
5
Как обнаружил Рамос, его звание, полученное недавно, как сообщил ему тененте Салазар, давало ему право лично выбирать квартиры. Впрочем, имелось всего два свободных помещения. Рамос выбрал второе (хотя в нем могло стоять больше подслушивающих «жучков»), потому что комната была чище, а он ожидал женской компании. Девушку звали Ами Ривера. Хулио сказал, что раньше они уже были близки. Он обещал предупредить ее о настроении Рамоса.