– Тогда первая и вторая мои батареи бьют по сопкам, а третья накроет поселок. Окопы, молодой человек на вашей совести. Истомин подготовится к атаке и даст нам знать.

– А другие полки 35-й пехотной дивизии далеко от нас?

– Связь налажена только с 139-м пехотным Моршанским полком, он в пяти верстах справа от нас вышел к деревушке Чутантау. Где остальные неизвестно. Посланные Истоминым гонцы еще не вернулись или сгинули, или не нашли свои полки. Будем воевать, как договорились с полковником. У вас связи со своим дивизионом нет?

– Вчера вечером мой унтер-офицер побывал на складах. В последний момент вырвал снаряды. Штаб дивизиона снимался с места, направляясь на юг. Никаких приказов я до сегодняшнего утра не получал.

– Тогда открываем огонь в восемь тридцать и кидаем снаряды полчаса. По результатам, если кого не добьем, вновь бить начнем. Смотрите свою пехоту не бейте.

Быстро собрал своих офицеров, распределил между взводами основные цели. Приказал беречь людей и вести прицельный огонь.

В назначенное время начали обстрел вражеских позиций. Фугасные снаряды моих трехдюймовок ложились кучно по окопам японцев, а одна батарея Лебедева жгла поселок. Наблюдал в бинокль мощные оранжево-красные взрывы среди строений поселка. Видел множество людей, пытающихся спастись от пламени, некоторые убегающие пылали. Гражданские это люди или японские солдаты- разобрать было трудно из-за большого расстояния.

Затем в атаку пошел 137-й Нежинский полк. Японцы встретили наступающих пехотинцев слабым огнем, похоже, противнику здорово досталось от нашей артиллерии.

Оставил третий взвод Улыбина прикрывать, а взводы Переметова и Иванова отправил ближе к захваченным японским окопам – вдруг японцы где-то окопались и усиленно обороняются. Свой наблюдательный пункт перенес в первый взвод, а Митрохин обосновался во взводе Иванова.

Дома в Футдзяо прогорели быстро, дым от них нам не мешал, его сносило к югу северным ветром. Пока перемещались, по нам ни разу не выстрелили японские артиллеристы с сопок. Лебедев их видно сжег основательно. Жаль, конечно, могли бы обзавестись еще несколькими орудиями. Если нам предстоит отбиваться от бегущих японцев, то лишними орудия не будут.

Спустя час остатки поселка были заняты пехотой. Слабое сопротивление отдельных групп японских солдат было жестко подавлено. Пленных никто не брал, за исключением двух офицеров, доставленных на допрос к полковнику Истомину.

Меня и подполковника Лебедева пригласили на совещание в штаб 137-го Нежинского полка.

– По сведениям, полученным от пленных японцев, мы знаем, что сегодня ночью японская пехота, численностью до полка с обозами и артиллерией, покинула поселок Футдзяо, – доносил нам информацию Истомин. – Отступление прикрывали три роты пехоты и четыре орудия. Вот потому мы так легко взяли позиции. Но японцы утверждают, что ближе к полудню следует ожидать подхода с северо-западного направления не менее двух полков пехоты. Сколько будет с ними артиллерии, японские офицеры не знают. Предполагается, что с пехотой будет большой обоз с ранеными и имуществом. Наша задача не изменилась. Необходимо закрепиться на отвоеванных позициях и не дать противнику уйти без боя к порту Такушан. Поэтому приказываю занять круговую оборону. Все окопы обновить, при необходимости отрыть новые. Подполковник Лебедев, подпоручик Головко, вам надлежит расставить орудия таким образом, чтобы обеспечить надежное прикрытие полка во всех направлениях. Если вопросов нет, прошу приступить к оборудованию позиций.

С Лебедевым мы решили вопросы быстро. На сопках разместили каждый по одной батарее. С 5 будут громить середину колон противника, а мои взводы- головную часть. В поселке тоже разместили по взводу, это уже непосредственная поддержка пехоты.

Меня не оставляла мысль о нашей коннице. Ведь я отчетливо видел, как в прорыв входили кавалеристы. Не могли их всех выбить японцы, слишком подвижные подразделения. Наверное и на других участках кавалерия ушла в прорыв. Тогда где эти мужественные воины? Больше чем уверен, что в массе кавалерии были казачьи части из Приамурья. Вот они к этой местности привычны и должны знать, как выходить из сложной ситуации. Мыслительный процесс не мешал мне обойти все позиции батареи и проконтролировать качество подготовки огневых рубежей.

В поселке прапорщик Улыбин предложил укрыть трехдюймовки в разрушенных зданиях в центре. А затем, в случае возникновения опасности на каком-то участке, перекатывать в том направлении орудия. В принципе мысль здравая, не сразу можно будет обнаружить, откуда японцам прилетают гостинцы. Дал разрешение.

Архипыч, как всегда, своевременно организовал питание батарейцев. Он мне доложил, что продовольствия у нас припасено всего на пять суток, если кормить солдат согласно нормам. Я приказал кормить людей, как следует, не экономить, надеялся, что в скором времени соединимся с основными силами.

К полудню основной объем работ по оборудованию позиций закончили, сейчас занимались маскировкой. Солнце уже в зените, а противник не появился, даже не видно пылевых столбов, поднимаемых тысячами ног и копыт. Неужели японские офицеры соврали?

В три часа по полудню с северо-запада появились японские войска. Мне показалось, что к нам ползет очень большая и толстая серо-зеленая змея, а на самом деле, по узкой дороге шла неприятельская пехота плечо к плечу. На подходах к Футдзяо дорогу стискивали в объятиях гряды сопок, не позволяя пехоте маневрировать. Другого нормального пути в округе не было. Тропы, конечно, были, но протащить по ним артиллерию и обозы невозможно, пехота и та с трудом пройдет. По этой причине противник использовал единственно доступный путь. Сколько же этих гадских японцев идет к нам в гости, задал я себе мысленно вопрос? А сколько бы ни было, воевать придется, также мысленно ответил себе.

Улетел в сторону противника первый пристрелочный снаряд гаубицы С 5. Я невольно посмотрел в направлении предполагаемого разрыва снаряда. Разрыв был. Но в небо поднялось какое-то красно-зеленое облако и немного земли. О Боже! Облако, это же останки человеческих тел! Снаряд не успевает достичь земли, взрывается в строю японских солдат, разбрасывая в разные стороны их останки. Эмоции в сторону. Отдал приказ взводам открыть огонь по голове колоны. Поднес бинокль к глазам. Результаты разрывов шрапнельных снарядов в плотном строю японских солдат выглядели еще страшнее. Обезображенные шрапнелью солдаты валились под ноги своих товарищей. Их никто не поднимал, их просто перешагивали, строй вновь становился монолитным. Два взвода трехдюймовок вели огонь с предельность скорострельностью. Канониры-подносчики с трудом успевали подносить снаряды. Японцы нам отвечали только стрельбой из винтовок. Но расстояние не позволяло уверено поражать наших солдат. Мы уже закупорили дорогу между сопками, японцам приходилось перелезать через завалы из человеческих тел, но они продолжали медленное продвижение к нашим позициям.