Сегодня в срочном порядке командование второго дивизиона вызвало всех командиров батарей на совещание. Прибыв в Ляоян, я впервые смог увидеть большинство офицеров дивизиона собранных вместе, познакомиться с командирами пятой и шестой батареи. Пятой батареей командовал молодой поручик Николаев, а шестой – капитан Шестернев, возрастом около тридцати пяти лет. В ходе знакомства я чуть не дернулся, увидев иссеченное лицо Шестернева, оно выглядело таким ужасным. Капитан, наверное, уже привык к той реакции, которую вызывает его внешний вид, поэтому никак не отреагировал на мой удивленный взгляд.

– Господа офицеры, хочу начать наше совещание с трагического сообщения, – нервно одернув мундир, произнес подполковник Григорович. – Вчера, в ходе проведения рекогносцировки передовых рубежей обороны на дальних подступах к Ляояну, штаб командующего Маньчжурской армией подвергся артиллерийскому обстрелу со стороны противника. В результате, многие офицеры штаба ранены, а генерал Куропаткин погиб. Раненых и погибшего смогли эвакуировать в тыл. Новым командующим Маньчжурской армией Монаршим указом назначен генерал-лейтенант Линевич.

Офицеры начали негромко переговариваться между собой.

– Прошу внимания, – продолжил Григорович. – Мы все знаем генерал-лейтенанта Линевича, как героя многих войн, а также как покорителя Пекина, разбившего мятежные войска Китая.

– А еще мы знаем, что генерал-лейтенант Линевич большой любитель быстрых и точных ударов по противнику, – сказал капитан Шестернев, не поднимаясь с места.

– Вы совершенно правы, Иван Модестович, – согласился Григорович. – Только я бы попросил вас капитан больше не перебивать меня. В конце совещания всем будет предоставлена возможность высказаться.

Шестернев, примиряюще поднял руки.

– Тогда продолжу. Исходя из сложившейся ситуации, командование 35-й бригады, в лице генерал-майора Терпиловского, предполагает, что в ближайшие дни, следует ожидать разработки и утверждения наступательных планов кампании. По имеющимся у меня сведениям, сегодня утром в места дислокации японских армий направлены крупные казачьи соединения для осуществления разведывательных действий. Генерал-майор Терпиловский приказал всем батареям быть готовым к совершению длительных маршей и осуществлению поддержки огнем наступления нашей пехоты. Посему, после окончания совещания, начать немедленные приготовления. Прошу особо внимательно отнестись к подготовке орудий к маршу. При формировании батарейных обозов отдавать предпочтение погрузке боеприпасов, фуража и продовольствия.

– Ваше высокоблагородие, – обратился к Григоровичу Шестернев, – а нам разрешено самим проводить разведку ближайшей местности?

– Господин капитан, от вашей батареи до укреплений передовых полков не более тридцати верст. Эта местность вами уже изучена. Дальше работают конные разведчики, они более подвижны. Я не вижу смысла толпами соваться к японским позициям. Предлагаю сосредоточить внимание на подготовке к маршу и проверке людей и орудий.

– Будет исполнено, ваше высокоблагородие, – ответил Шестернев, встав со стула. – У меня есть вопрос. Где затерялись инструкции по использованию фугасной гранаты для трехдюймовок? Снаряды поступили, а в сопроводительных к ним документах разъяснений нет.

– Ничем не помогу вам, капитан. Штаб бригады телеграфировал на завод, обещали исправить свое упущение.

– А как нам использовать эти снаряды? Какова дальность выстрела?

– Мне ли вас учить, господин капитан!? Определитесь производством пробных выстрелов. Еще вопросы есть? Предваряя просьбы о пополнении батарей офицерами и нижними чинами, отвечаю сразу, резервов в настоящий момент нет. Ожидается прибытие пополнения ориентировочно через месяц.

По прибытии в батарею собрал своих офицеров и унтер-офицеров, довел информацию, полученную в штабе дивизиона. Прапорщики Агарков и Митрохин встретили новость улыбками, а унтера нахмурились. Оно и понятно. Молодым прапорщикам представляется возможность отличиться на поле боя, они рвутся в сражение, а умудренные опытом унтер-офицеры понимают, что война неизбежна без потерь.

Затем был двухдневный марш на сорок пять верст в юго-восточном направлении. Я посмел даже предположить, что мы будем воевать с японской армией генерала Куроки. Наверное, наше командование решило разгромить войска генерала, сильно потрепавшего отряды генерала Засулич. Своими мыслями я ни с кем не делился. Продвижение батареи по пересеченной местности было нелегким. Проходимых дорог мало, а передвигаться по местности, изрезанной оврагами холмам и невысоким сопкам затруднительно. После трудного марша прибыли к намеченной точке. Согласно приказу командира дивизиона, развернули строительство позиций батареи.

К вечеру следующего дня перед нашими позициями начала разворачиваться 35-я пехотная дивизия. Непосредственно к позициям батареи подошел 137-й пехотный Нежинский Её Императорского Высочества Великой Княгини Марии Павловны полк под командованием полковника Истомина.

Для согласования и координации действий полка и моей батареи прибыл штабс-капитан Корде – командир второго батальона. Из беседы со штабс-капитаном я узнал, что завтра весь полк снимается и выходит на позиции 3-го Сибирского корпуса для последующего совместного удара. По словам Корде, на этом направлении будут накапливаться все силы дивизии, наш дивизион будет обеспечивать пехоте артиллерийское прикрытие. Сказанное очень удивило меня. Подполковник Григорович сегодня утром говорил только о примерном плане ведения боевых действий, а Корде уже знает направление предполагаемого удара. Я заверил штабс-капитана, что постараемся выполнить надежное прикрытие полка, но пока на сей счет мне никаких указаний не поступало.

Приказ командира дивизиона я получил к полуночи, заодно встретился с полуночным гостем подполковником Тереховым. Беседа была короткой. Александр Петрович кратко проинформировал меня о состоянии японских войск на нашем участке и подарил подробнейшую карту Ляодунского полуострова. Я чуть ли не плясал от радости, обладание подробной картой – большая удача. Карта, по словам подполковника, принадлежала ранее японскому офицеру, чем свидетельствовала обозначенная расстановка сил противоборствующих сторон. Названия рек и крупных населенных пунктов кто-то перевел на русский язык. Подозреваю, Терехов выполнил это лично. Пожелав мне удачи и беречь себя, Терехов ушел. Интересно получается. Перед какими-либо важными событиями я обязательно встречаюсь с Тереховым, он стал в моем понимании гонцом добрых вестей. Неужели я действительно так приглянулся подполковнику, что он тратит столько времени, опекая меня. В беседах он ни единого раза не обмолвился, что знаком с моими родными, значит, просьба отца исключается. Тогда почему ко мне такое внимание? Ладно, побьем японцев, спрошу прямо.