Глава 8

Моей полубатарее достались совершенно новенькие трехдюймовые орудия образца 1902 года, произведенные Обуховским заводом, а также слабообученные солдаты за исключением командиров орудий.

Как говориться, засучив рукава, взялся обучать взвода. Написал программу обучения, утвердил ее у командира батареи. Потряс Цегойко, обеспечив полубатарею кирками, ломами и лопатами. А потом начал сколачивать нормальную боевую полубатарею, в училище, слава Богу, знания дали хорошие.

Утренняя пробежка вокруг хутора для моих солдат стала шоком. Никто так, кроме меня, не «издевался» над подчиненными. После пробежки недолгая зарядка из пяти упражнений. Затем умывание, завтрак, и, извольте прибыть на строевые занятия с оружием. Пару часов топтания февральского снега по кривой улочке способствовало вырабатыванию у солдат «чувства локтя». А дальше занятия по специальности. Выкатывание вручную на околицу орудий, перевод их в боевое положение. Бомбардиры-наводчики колдуют с прицелами, выискивая указанные командирами орудий ориентиры. Канониры-подносчики таскают ящики со снарядами. Канониры-замковые выполняют все необходимые манипуляции с затвором орудия. Требовал крепкого усвоения навыков. Если возникали трудности, спокойно и доходчиво объяснял.

Когда достигли нормальных результатов, начали занимать огневую позицию с использованием лошадей, но, опять же, я не дал солдатам расслабиться, орудия начали окапывать, готовить укрытия в соответствии с наставлениями. Вот когда пригодился шанцевый инструмент, добытый у Цегойко.

В первые дни солдаты пытались ворчать. Но Томилин им все доходчиво объяснил с использованием не совсем печатных слов. Если перевести высказывание Томилина на нормальный язык, то получится, что обучение способствует сохранению жизни на поле боя.

Единожды мои занятия посетил командир батареи поручик Седых. Попенял мне, что я чрезмерно нагружаю солдат тренировками с орудиями на свежем воздухе, требую от них построения полноценных огневых позиций. Видите ли, солдатам тяжело копать мерзлую землю кирками и ломами, устают они от этого. Я сказал командиру одну фразу – тяжело в учении – легко в бою. После этого командир батареи больше ко мне не приставал. По моему разумению, было бы неплохо пострелять из орудий, чтобы все расчеты почувствовали стрельбу в реальности. Не помешало бы проверить орудия на прочность стрельбой, ведь они, покинув цеха завода, не сделали ни одного выстрела. Надо будет поговорить с поручиком Седых и как-то решить этот вопрос. Может, после схода снега найдем удаленное место для организации временного артиллерийского полигона. Все это перспективные планы, а сейчас мне нужно добиться четкой и слаженной работы всех расчетов, чтобы мои солдаты выполняли операции по подготовке и производства выстрела, не задумываясь. А для этого тренироваться и снова тренироваться.

В один из дней, когда проводил очередные занятия по боевой подготовке и распекал командира орудия унтер-офицера Селиванова за неправильное оборудование огневой позиции, заметил приближающихся к месту занятий офицеров. Поручика Седых опознал без проблем, а вот подполковника узнал не зразу. Терехова Александра Петровича мне привычней было видеть в мундире пехотного штабс-капитана.

– Здравствуйте, подпоручик, – обратился ко мне Терехов, – вижу, трудитесь.

– Здравия желаю, ваше высокоблагородие, вверенная мне полубатарея, согласно с программой, утвержденной командиром батареи проводит занятия в полевых условиях, – отдав честь, отрапортовал.

– Успехи наметились?

– Так точно. Личный состав взводов успешно осваивает новые орудия, приобретает навыки, необходимые для нанесения максимального поражения противнику.

– Просьбы или предложения у вас есть?

– Совместно с командиром батареи поручиком Седых планировали в ближайшие дни подать рапорт командиру дивизиона об устройстве временного полигона для обучения солдат боевой стрельбе из орудий. Также вызывает у меня беспокойство некомплект полубатареи офицерами, унтер-офицерами, бомбардирами и канонирами. Лошадей тоже не достает, общая укомплектованность полубатареи достает всего пятьдесят процентов.