Серьги обойдутся обычными Атакующими и Защитными. В этом случае у них тоже будет свой резерв, но в отличие от амулетов, его можно не только подпитать. Можно оставить артефакт в покое, и через какое-то время тот восполнит запасы самостоятельно. Для этого тоже имеются сложные чары.

Сначала очистить камень от постороннего, прошлого, влияния. Убрать остатки волшебства, расплести его структуру. Гарри вынула авантюрин из оправы. До последнего этапа работать над камнем и металлом нужно будет по отдельности.

Пока авантюрин отмокал в растворе, под специальными чарами "чистился", женщина отогнула зубчики крепежа оправы так, чтобы те встали вертикально. И тонким наконечником паяльника, который еще называли "иглой", стала выписывать руны. Металл оправы мягко, послушно поддавался любому воздействию, что на данном этапе работы потрясающе, но в дальнейшем — не есть хорошо. Ведь тогда противник может изменить свойства артефакта. Придется усилить определенной защитой, сделать металл более… "твердым". И, разумеется, понадобится кровная привязка, чтобы вносить изменения мог только хозяин.

Гарри хмыкнула. Про то, что при этом хозяин должен обладать уровнем Мастера Артефакторики, по умолчанию не упоминалось. Считалось, что волшебники и так это понимали. Но некоторые на свой страх и риск пытались сами изготовить или изменить артефакты, как те недоучки в Мунго с порт-ключами. Разумеется, при неудачном исходе "экспериментаторов" лечили, однако им приходилось заказывать новые артефакты. В общем, пока существовала человеческая тяга к экстриму и экономии, работа для артефакторов не переведется.

В два часа ночи Гарри оттолкнулась от стола, потерла лицо и воспалившиеся красные глаза. На сегодня хватит. Руны она выписала, силой их наполнила. В следующие несколько дней она будет тщательно сканировать структуру авантюрина и вплетать в нее нити колдовства, чтобы появился пространственный карман, но сам камень не поменял размеров или свойств. Трудная работенка, нужно знать, к какому участку каждой связи кристалла привязывать чары. Зато потом их нельзя будет отменить и обнаружить.

А пока — надо идти домой и отоспаться. Подработки не должны вредить основной деятельности.

Гарри зевнула, потянулась и вышла из лавочки, поставив охрану. Пока шагала по ночному Лютному, вспоминала, что есть дома из перекуса. Макароны с тушенкой. Только их еще надо приготовить.

Под ногами крутился Мерлин, пока женщина доставала из холодильного шкафа магловскую банку тушенки и ставила воду для макарон. В мире простецов цены были ниже, чем в волшебном. Разумеется, можно было бы поискать бакалейные лавочки подальше от Косой аллеи, но на это требовалось время, которого бывшая Поттер не имела. Да и не хотела тратить. Как там говорилось в одной рекламе? Если не видно разницы…. Если она покупает продукты по умеренным ценам в магловском мире, при этом не испытывает никаких затруднений, зачем искать что-то в волшебном?

А еще надо подумать, как выполнить свою часть сделки и поговорить со Сметвиком, желательно, не привлекая внимания. Прийти в Мунго? Угу, не привлечет она тогда внимания!

Гарри слила воду, бросила макароны на сковороду к тушенке и стала поджаривать их, постоянно помешивая. Своя вариация блюда "по-флотски".

Жутко хотелось спать, тем более, ей через шесть часов уже вставать. Гарри поела, поделилась с Мерлином, который жалобно мяукал. На что женщина закатила глаза и покачала головой. И эта лоснящаяся, толстенькая тушка еще имеет совесть называть себя голодающим!

После чего рухнула в объятия постели и сразу же заснула, как отключили.

Больше всего в Лондоне Гарри нравился Парк Регента. Уголок спокойствия в самом центре человеческой суеты, живописное творение рук человеческих. Один из самых больших и старейших парков Лондона, его назвали в честь принца-регента Уэльского, по указу которого и был разработан архитектурный план парка.

Парк являл собой сочетание противоположностей. Он был предназначен для чинных прогулок английских леди и джентльменов. Об этом говорили ровные газоны, засаженные мягкой травой, аккуратные клумбы и живые изгороди, ни один листочек которой не выбивался из общей гармонии. Среди высоких деревьев затерялись лавочки с изящными, витыми рукоятями и украшениями на спинках, старинные, они выглядели как новые. Клумбы утопали в цветах, словно разноцветные фонтаны, розы и гладиолусы струились вниз из вазонов, ярким ковром тянулись по земле, впрочем, не выходя за четкие границы.

Бесконечные заросли роз самых разнообразных цветов и оттенков. От махровых красных до редких черных и льдисто-голубых. Сад королевы Мэри, про который еще в прошлом веке сочиняли веселые песенки.

Мэри, Мэри, ты упряма,

Ты все растишь свой сад…

Надо ли говорить о вложенном в песню двойном смысле. Речь в ней шла не только о сортах роз.

С тех пор сад разросся, обзавелся еще большим числом "постояльцев". Королевская семья добавляла все новые и новые сорта, делая его поистине великолепным. Запах в воздухе стоял сладкий, почти удушающий, но в некоторых частях — свежий, как от утренней росы.

Однако традиционное английское садовое благообразие соседствовало с беспечностью детских площадок, велосипедных трасс и Лондонского зоопарка, который просто обожали посещать дети. В многочисленных водоемах водились утки, которых туристы подкармливали от души. Можно было прокатиться на лодке, покормить голубей, посидеть в шезлонге на траве. А в летнее время — позагорать, но этим занимались особо смелые, из числа нынешней молодежи. Старшее поколение предпочитало тенистые аллеи, удобные лавочки. Они обсуждали еще то время, когда парк звался Мерилебон и был закрыт от посещений. Еще каких-то тридцать лет назад. Старики любили делиться воспоминаниями о прошлом с молодежью, и им не важно было, кто сидит перед ними: подростки или маленькие дети. Они рассказывали историю своей жизни так, как будто это была сказка. В Риджентс-парке отступала природная английская скованность.