— Сам всё увидишь. Меня, если очень хочется, можешь звать Лили Марлен, — отозвалась девчушка, — Впрочем, мне по барабану. Хоть Зоей Космодемьянкой!

И, очутившись на оттаявшем участке асфальта, принялась прыгать по начерченным цветным мелом квадратам «классиков». Пришлось дождаться завершения процесса. Потом они свернули в какой-то совсем уже по-деревенски кривой и запакощенный переулок, и девочка, приложив ко рту ладошки, трижды очень реалистично ухнула филином перед ветхими воротами.

Калитка с идиотской надписью: «Осторожно, медведь!» плавно растворилась. Левин вошёл во двор и на всякий случай кинул взгляд по сторонам — разумеется, никаких медведей. Равно как и хозяина — всё, по-видимому, управлялось дистанционно. Перед входом в дом на резном столбе торчал белый от времени и непогоды коровий череп с рогами. Левин сделал два шага по усыпанной гравием дорожке — и дубовая створка резко хлопнула за его спиной. Он нервно оглянулся — что ещё за дешёвые понты!

— Слышь, дитя природы! Как тебя, Лили! Завязывай с этим. Поймаю — выпорю!

Но никакой Лили на прежнем месте уже не было. Зато под ноги ему, тявкнув, метнулся, тут же скрывшись за поленницей, рыжий лисёнок. Блин, с портвейном, по ходу, пора завязывать…

— Ну, здравствуй, мил человек. Никак, из области прислали по нашу душеньку? Шлють и шлють, Чернобога на них нету! Проходь в избу. Бражка в аккурат поспела — как ждала тебя.

Возникший на крыльце старичок больше походил на древнего гнома, чем на заявленного медведя. Маленького роста, весь в белой пушистой бороде — не хватало только колпака и полосатых чулок. Левин присел за накрытый стол.

— Вот, отведай-ка за приезд. И я с тобой чокнусь — человек ты, вижу, непростой, научный. Пей, пей — всё на здешних травах, натурпродукт.

На вкус мутный напиток оказался, как ни странно, недурён — Ильич заел солёными грибками и подумал, что жизнь налаживается. Несколько смущал интерьер — прямо перед ним, в «красном углу» над тлеющей синим глазком лампадой вместо традиционных святителей красовались разнокалиберные фотки, кажется, вырезанные из журналов. Из многих лиц ему удалось опознать Сталина, Мао Цзедуна, Че Гевару, Гитлера, Григория Распутина и, как это ни странно, своего одноклассника — Сульфата Шаньгу — только ещё жирней, в странной шляпе и с массивным орденом на груди.

— Как нога? — осведомился дедок, — Извини, это Лилька тебя подбила на автостанции. Утречком подлечим — сегодня Луна не та.

— Не понял?

— Да встречу тебе интересную кое-кто готовил. Вот и пришлось послать внучку — а она девка вредная, безотцовщина. К тому же в прошлой жизни её сожгли на костре за какую-то ерунду. Теперь у неё комплексы насчёт властей — грибами не корми, дай ментам нагадить. Ты пей бражку-то, пей — она на травах…

— Простите, а можно с этого места подробнее? Кто вы и как вас звать?

— Я-то? Мазык обыкновенный, скоморох иначе, — пожал плечами хозяин, — Здесь Колей люди кличут. Чего тебе неясно?

— Да всё неясно! Это что у вас — секта какая-то? И кто меня встречал на автостанции?

— Счас сам всё увидишь! — глазки деда сузились, уставившись на угол с лампадой — она вдруг изменила цвет с синего на багровый и замерцала тревожной морзянкой. — Ё-моё, грузилка-перематрица! А ну, живо на печь! И прикинься ветошью.

В дверь заколотили тяжёлым. Левин живо вскарабкался на лежанку и задёрнул цветастые занавески, оставив себе для обзора узкую щель.

— Именем революции! Открывай, мурло белое! — раздались пьяные выкрики из сеней. — Попался — девка твоя у нас!

Дед Коля, приволакивая негнущиеся ноги, прошел к двери, скинул крючок и впустил незваных гостей. Их было четверо — один рыжий, в кожанке и сапогах бутылками, с крохотными очёчками на баклажанном носу. Он мёртвым локтевым захватом держал, прижимая к своей груди, брыкающуюся Лили Марлен. Остальные трое были в чёрных бушлатах, перетянутых крест-накрест пулемётными лентами, у каждого по маузеру в заскорузлом кулаке.

— Отдашь, что велено — отпущу тварь. Иначе — по кругу и в расход, — объявил визгливым голосом кожаный. — Ты меня уже достал, шут! Больше пощады не будет, слово Блюмкина!