Вскоре ко мне стали прибывать мини-делегации из рабочих. Первые же туземцы передали письмо, гласившее, что дорожная карта мирного сосуществования реализуется в полном объеме и посланцы никто иные, как мирные труженики, пришедшие строить экономику.
Ближе пяти километров селиться я не разрешил.
Деревенька душ на тридцать выросла меньше чем за месяц. Дикари Седого быстро рубили деревья и ставили легкие хоз-постройки. Похоже, товарооборот предстоял приличный, раз появилось аж четыре независимых здания, явно сделанных не для людей. Только после этого складского комплекса туземцы возвели простые шалаши, обмазанные глиной. Через неделю после сдачи в эксплуатацию жилья с востока подошли женщины и дети. Деревня обрела совсем жилой вид.
Неконтролируемое племя под боком я иметь, конечно же, не хотел. Поэтому на всякий случай поставил вестовой пост, где пара молодчиков сразу должны были срываться к нам, с новостями. Немного погодя я выделил и местную полицию в количестве пяти человек. Их командир - был что-то вроде мэра этого градообразования, и отвечал за порядок лично передо мной.
Вновь переселенное племя первое время жило охотой. Однако вскоре часть мужчин ушла и спустя неделю вернулась с леденцами. Об этом я узнал лишь тогда, когда лакомство появилось в нашем магазине по заоблачной цене. Оказывается, к Цаку был отправлен парламентер, который предложил ему взять на реализацию пару горстей конфет, предварительно угостив хозяина лавки. Распробовав, Цак понял, что это золотая жила. Конфеты он крошил на совсем мелкие кусочки и выдавал экономически-активным гражданам одну бусину леденца бесплатно. Конверсия была близка к ста процентам. Стоимость полноценного леденца равнялась трехдневной зарплате квалифицированного рабочего. Цак же платил за них натуральным товаром, выдавая коммерсантам Седого веревки, инструменты и конечно ячмень. На операции он выручал не менее тысячи процентов прибыли и такими темпами мог претендовать на то, чтобы в обозримые месяцы собрать у себя всю отчеканеную наличность.
Однако к вящему разочарованию Цака он вскоре понял, насколько рыночная экономика - коварная штука. Его магазин не обладал эксклюзивом на реализацию и как только мой город захлестнула конфетомания, в деревеньке Седого открылся свой магазин. Цены на леденцы были ровно втрое ниже, а новости у нас разлетались быстрее бубонной чумы. Моментально к деревне Дядино была вытоптана широкая тропа охотников за сладостями. Цак, узнав об этом, бросился на переговоры, но его разочарование еще больше увеличилось, когда он получил цену, практически не отличающуюся от розничной. Торговля леденцами теперь приносила не более 10 процентов прибыли. Вдобавок ко всему барыги из Дядино продавали свой товар за кэш, а не за лежалые веревки, что также повергло Каца в мрачное уныние.
Я смотрел на все эти коммерческие войны скорее с любопытством. Экономика должна была найти баланс. Дикари Седого тратили деньги на ячмень и прочие товары, поэтому я не видел ничего криминального.
Но снова наивность сослужила мне недобрую службу. Впрочем, расскажу по порядку.
Глава 21
В магазинчик в Дядино завезли украшения. Но не сразу. За несколько недель до этого ко мне пожаловал Седой. Он пришел в компании двух телохранителей и десяти гражданских мужского и женского пола. Однако это не были обычные жители дядиного племени. Свита походила на доисторический модный показ. У мужчин на руках красовались толстые блестящие браслеты, которые прямо играли на солнце. Кожаные пояса, поддерживающие набедренные повязки, украшали заклепки из стали и бронзы. На шеях болтались медальоны самой разной формы. Женщины не отставали и тоже были увешаны металлом. Их украшения были поизящнее и потоньше. Волосы убраны заколками, а на пальцах красовались перстни.
Подобная цыганщина резко выделялась и привлекала внимание. Уже через несколько минут вокруг свиты Седого выросла толпа зевак. И пока мы с Дядей делились новостями, пришлые мужчины и женщины разбрелись по лагерю. О том, что появление разряженных гостей оставило неизгладимый рубец в душах моих туземцев я узнал сразу же, как только Седой отбыл со своими приспешниками. По очереди подходили Тыкто, Бык, Цак и другие приближенные. Всем хотелось не отставать от модных трендов. Помятуя историю с Пхо, когда подаренные медальоны чуть было не привели к убийству, я решительно отказал каждому. Из металлических украшений на мужчинах были лишь медали, заработанные на олимпийских играх. Да и те последнее время я не чеканил, а передавал от одной команды к другой. Жестко отказав моим подданным в бесполезных побрякушках, я поспешил забыть про этот случай. Ровно до того момента, как не увидел ноги Цака точно в тех же браслетах, что сверкали на щиколотках у моделей Седого.
- Где взял? - строго спросил я его, указывая пальцем на обручи с веревочной завязочкой.
- Купил, - боязливо ответил Цак и мотнул головой в сторону Дядино.
- Снимай!
Цак открыл было рот, чтобы возразить, но, подумав пару секунд, потянулся к кожаным завязкам и быстро стащил украшение. Не успел я протянуть к ним руку, как торговец уже упрятал товар под шкуры.
- Снял, - заявил он, считая что инцидент исчерпан.
- Чтобы больше их не видел, - пригрозил я и решительным шагом двинулся на поиски Тыкто.
У особняка вождя происходило какое-то движение. Около двадцати человек шумно толкались и что-то горячо обсуждали. Подойдя я увидел Тыкто, гордо стоящего точно в таких же браслетах на ногах и в расшитом заклепками поясе. Рядом с не менее самодовольным выражением стоял Бык, у которого также наличествовали браслеты. Не успел я сказать все, что думаю об этом, как к толпе подошел Ахомит, увешанный побрякушками ровно по той же моде. Все туземцы, получившие украшения, выглядели настолько счастливыми, будто завалили мамонта. Я махнул рукой, увлекая Тыкто за собой, и отправился в сторону Дядино.
- Дорого стоит? - спросил я его, после некоторого молчания
- Тысяча чатлов на ноги. Тысяча чатлов на пояс, - ответил Тыкто, с лица которого не сходило полоумное выражение, - соберем налоги, куплю еще на руки и шею.