Я оглядел поднимающиеся к потолку нагромождения другим взглядом. Вот лежит ступня, а это расколотая голова, а это куча состоит из ладоней… Горы окаменелых человеческих тел уходили вдаль, во тьму…

Срань Золотоглазого, что это за место?! Какой-то маг превратил в камень население маленького города? Или не очень маленького? Или не в камень? Судя по уходящим вдаль пыльным торосам тут, должны быть, тысячи расколотых статуй. А статуй ли? Уж больно живо на меня косит поблескивающий в неровном свете зрачок.

Поднимая облачка пыли, я решительно зашагал по узкому проходу меж осыпающихся груд и вывалился на небольшой расчищенный пятачок. Здесь было немного светлее, лившийся из-под потолка свет будто притягивался к этой площадке неведомой силой. Пол покрыт толстым слоем пепла, в истлевших очертаниях которого еще можно было различить контуры сожженных тел. В сторонке на спине лежала почти целая «статуя» в тяжелых доспехах.

А в центре пятачка, поблескивая на слабом свету, едва виднелись тонкие полупрозрачные зеленые нити, свитые в причудливый висящий в воздухе узор. Время от времени по ним струились пульсирующие огоньки, словно кровь по выдернутым из человека венам. Концентрация магии здесь была такова, что ее, кажется, можно было жрать ложкой.

Причудливый орнамент притягивал взгляд, уводя его куда-то вглубь… Завлекал в бездонную муть, за изнанку этого мира. Бр-р-р… Меня аж передернуло, настолько чуждой казалась эта невзрачная хрень. Если в Хельте или близ Обелиска Возрождения меня накрывало тем, что я назвал «Дыханием Вэла», то здесь задувало совсем иным, оставляя на зубах остро-пряный вкус чужеродной силы. Как деготь в бочке меда… Этой силы здесь не должно было быть, но она была. Некая инаковость вибрировала на этом пяточке, входя в резонанс с окружающей действительностью… Мне не хватало слов, чтобы выразить ощущения, но я четко осознал, что эта магия не принадлежит Вэлу… или, быть может, Салентайн Сентинелес.

— Золотоглазый, — позвал я.

И ничуть не удивился, что уже через удар сердца он тронул меня за плечо, прося посторониться. Улыбчивый бог протиснулся мимо меня, обдав сладковатым ароматом какого-то парфюма.

— Это интересно, — он с любопытством посмотрел на сплетение магических струн. Хотел было тронуть их пальцем, но остановился на полпути.

Хотя Золотоглазый по-прежнему едва заметно улыбался, держу пари на его зад, что вряд ли ему было сейчас весело.

Бог Салентайн Сентинелес застыл, как изваяние, внимательно ощупывая лучащимся мягким светом взглядом висящий в воздухе орнамент.

— Что все это значит? — наконец, нарушил я затянувшиеся паузу.

— Это часть игры… Большой игры, — рассеяно отозвался тот, продолжая изучать мою находку.

— Это ведь не твоя магия… Не магия Вэла?

— Вэла, но не моя…

— ?

Улыбчивый бог склонился над узором и принялся в задумчивости водить пальцем вдоль пульсирующих нитей. Те словно почувствовали присутствие хозяина этих мест и в испуге выгнулись дугой, пытаясь отодвинуться от божественного перста.

— Что это за место? Что это за статуи? Кто такая эта шлюшка? Что это за дрянь висит сейчас перед нами?

Золотоглазый, отвлекшись от изучения магического узора, послал мне ослепительную улыбку.

— Иные готовы мать родную продать за то, чтобы услышать от меня хотя бы один ответ… А ты хочешь узнать их все? — и вновь склонился над чертовыми зелеными струнами.

Внезапно виски пронзило острой болью. Я понял, что стал свидетелем проявления настоящей божественной магией. Узор затрепетал, словно на ветру, пульсация ускорилась во много раз, зеленоватые огоньки забесновались, как сумасшедшие, но быстро утихли. Вслед за ними стихла и боль.