— Что это? Кто стреляет?
Из-за леса со стороны аэродрома доносились винтовочные и пулеметные выстрелы, разрывы гранат. Тарахтели мелкокалиберные зенитки, словно малооборотистые дизеля.
— Тревога!!! — заорал эсэсовец, и позабыв о конфузе, произошедшем во время падения, бросился к батальонному вездеходу. — Все на аэродром! — гаркнул дежурному сержанту, выскочившему из радийного автомобиля. — Передай гауптштурмфюреру Отто Рану пусть следует за мной, — и, рванув дверь личного «Кюбельвагена», втиснулся в машину. — Спишь, собачье отродье? — рыкнул на водителя. — Гони на аэродром…
Хайнц чувствовал, что произошло нечто архистрашное, непоправимое. Нахлынувший груз ответственности вдавливал в сидение, стеснял дыхание. Он, шумно дыша, расстегнул ворот рубашки и, подавшись вперед, пристально всматривался в дорогу. — Быстрее, быстрее, — торопил водителя.
По мере приближения к аэродрому интенсивность стрельбы усилилась, что еще больше будоражило воображение немецкого комбата. Он укреплялся мыслью, что на аэродроме произошло чрезвычайное происшествие.
— Лишь бы фюрер был жив, лишь бы фюрер был жив, — шептали обветренные губы. — Фюрер должен выжить. Сколько было покушений? Всегда он выходил целым и невредимым, он заговоренный. Вождь не может умереть… Он десятки раз видел вождя, выходившего из машины, знал личных телохранителей, готовых отдать жизнь за него… отдать жизнь за него… Этого не может быть… — Хайнц почувствовал во рту солоноватый привкус крови. Кровь шла из надкушенной нижней губы. Но он не замечал боли, не чувствовал капель, стекающих по подбородку, только солоноватый вкус, напоминал о ее присутствии. — Быстрее, быстрее, — гнал водителя. А перед глазами страшные картины — галлюцинации, похожие на видение сквозь туман…
…Группенфюрер отброшен на лимузин. Вокруг лежат, опрокинутые рослые белокурые телохранители, набежавшие адъютанты. Глянцевый бок «Мерседеса» в крови, снег в крови. Много крови. Снайперские выстрелы никому не дали шансов даже оглянуться. У ног Гитлера лежит водитель, пытавшийся втолкнуть вождя в машину…
— Фюрер жив, он не может умереть! Иначе погибнет нация… — шепчут губы.
— Быстрее, быстрее, — Хайнц рычит, подгоняет водителя, опережая «Опель», выскочивший из леса. Машина набитая егерями, как и люди его батальона, спешила на помощь.
«Кубельваген» ворвался на аэродром в самый разгар боя.
Завизжали тормоза, руль резко брошен вправо. Вездеход развернулся, но удержался, не перевернулся, подставившись левым боком. Водитель успел уклониться, уйти. Длинная, огненная трасса пронеслась рядом, превращая в щепу остатки шлагбаума, будку часового.
Хайнц с парабеллумом в руках, в расстёгнутой шинели, без фуражки, она так и осталась лежать недалеко от отхожего места, вывалился из вездехода и залег за передним колесом. Присмотрелся вокруг. Повсюду валялись трупы охранной команды аэродрома, разбитая автомобильная техника. Ангар и летный домик горели. Склад с боеприпасами оставался невредимым. Возле него из траншеи велся ответный автоматно-винтовочный огонь. Впереди в полукилометре возвышался домик руководителя полетов. Недалеко располагались истребители и огромный «Конкорд». Самолеты без видимых повреждений. Ближе к КПП грозно крутила башней «Пантера», рядом стоял бронетранспортер. Правые вышки молчали, по всей видимости, занятые противником. Из вышек слева велся интенсивный, убийственный огонь по караульному помещению и небольшой казарме, которые были разрушены и горели.
— Где же фюрер? — вновь подумал нацист и поднялся, чтобы лучше оглядеться. И сразу осел на снег, застонал от нестерпимой боли. Пуля задела правое предплечье, вырвав кусок шинели, распоров мясо. Хлестала кровь. — Шульц! Перевяжи! — рыкнул он, подползшему водителю. — Что видел? — бросил чуть погодя, и скривился, когда водитель наложил жгут.
— Я… я-я видел машину фюрера! Она там, — проговорил водитель, заикаясь.
— Где там? — выдавил Хайнц, стиснув зубы. — Что ты возишься, перевязывай быстрее.
Эсэсовец разжал пальцы, держать оружие было невыносимо. Пистолет упал на снег. — Подберешь.
— Господин оберштурмбанфюрер, ползите к нам, — вдруг донеся правее зов.
— Кто зовет? Посмотри, — приказал Хайнц. Шульц затянул посильнее узел, выдохнул: — Все, перевязал, — отстранился от офицера. Выглянув из-за машины, он увидел Кранке. Сержант интенсивно махал им рукой.
— Это унтершарфюрер Кранке. Он в окопе. Нам надо туда, господин оберштурмбанфюрер. Там безопасней. Подождем подкрепление.
— Где машина фюрера, болван?