– Конечно, предупреждал. И я рада помочь. Что-то случилось?

– Да не то чтобы…

Вся решимость куда-то пропала, Наташа так сосредоточилась на необходимости с кем-то поделиться, что совершенно не продумала, с чего начать. А ведь это не так уж легко: «Здрасьте, я тут во сне бываю в Америке… Нет, по-настоящему…»

– Давай сразу договоримся, – мягко перехватила инициативу Анна Федоровна. – То, что ты мне рассказываешь, остается между нами. И я буду верить всему: без ярлыков, без диагнозов. Без таблеток. Просто беседа. Не стоит бояться и думать: «А что она скажет? А она меня не упечет?..» Нет, Наташа. Не упеку. Ты можешь говорить все, даже то, что кажется совсем безумным и невероятным. Ясно?

– Да.

– Отлично. – Мицкевич поправила модные прямоугольные очки в черной оправе. – Это как-то связано со снами?

– Откуда вы?..

– Я не только психиатр. Я прежде всего сомнолог. Владимир Степанович не обратился бы ко мне без веской причины. Плюс я к снам отношусь немного иначе, чем он. У меня есть твоя история, и признаюсь, ты очень меня заинтересовала.

– Почему?

– Все это я объясню потом. А сначала расскажи мне, почему ты только проснулась и уже звонишь мне?

– Очень видно, да? – Наташа пригладила перья растрепанных со сна волос, запоздало вспомнила, что не хотела светить протезы, но Мицкевич никак не отреагировала. Специалист, сразу понятно. Да и Фомин наверняка проинструктировал. – Ладно, я… Дело в моих снах. Знаете, я фанатею от одного актера. Крис Фарадэй… Ну не то чтобы прям фанатею, хотя… он офигенный, чего уж. И он мне снился все время. Нет, не в том смысле… без эротики и там всякого. Просто как будто он у себя в квартире, а я нахожусь рядом. А он меня не замечает. Я думала, это просто сны, ну, как бы прикольно – и пофиг. А тут вдруг была такая футболка, про которую я не могла знать. И потом она появилась у него в инсте. То есть сначала сон – а потом фотка в инсте, понимаете? И мне снилось, что он траванулся, и это действительно произошло, а сегодня я была у него в больнице, и он там в коме. И вот из него вышла душа… ну, или астральное тело или как там оно называется. Короче, он был как бы отдельно от туловища. И он говорил со мной, видел меня. Рассказал, что чувствовал мое присутствие, когда я приходила к нему в своих снах… Я… я не знаю, как это объяснить, но я уверена, что это происходит реально. Не просто во сне. Может, у меня тоже астральное тело выходит… или типа того… Думаете, бред?

– Наташ, давай пока не будем делать никаких выводов. Ответь мне лучше на один вопрос: когда ты находишься там, рядом с Крисом, ты осознаешь, что это сон?

– Ну конечно! Я как бы… позволяю себе реализовать мечту, понимаете? Вот я хочу быть там, с ним, – и я это вижу.

– Понимаешь, в чем дело. Обычно во сне люди не осознают, что спят. Существуют специальные техники осознанных сновидений, пробуждения себя из кошмара. Особая концентрация, особые навыки и упражнения. И даже если человек будет тренироваться, он сможет включать сознание во сне в лучшем случае восемь-десять раз в месяц.

– Но ведь я не тренировалась и никаких техник не знаю… – Наташа растерянно моргнула. – А эти сны у меня каждую ночь. Как так?

– Это отличный вопрос! – улыбнулась Мицкевич. – Но сразу я ответить на него не могу. Нужно дополнительное исследование, и если бы ты согласилась приехать ко мне, в Калининград…

– Нет-нет, – торопливо перебила Наташа. – Я никуда не поеду в любом случае. Да и не так важно, почему именно так происходит.

– Тогда что же для тебя важно?

– Реальность. Это действительно возможно? Не верю, что вообще говорю это, но есть хоть крохотный шанс, что я правда перемещалась к Крису? И если да, то могу я что-то сделать, чтобы ему помочь?

– Я могу сколько угодно рассуждать о том, что возможно, а что нет. Размышлять над тем, существуют ли пространственно-временные тоннели, астральные тела, душа и так далее. – Мицкевич пожала плечами. – И в таком случае я встану в длинную очередь тех, кто размышлял об этом до меня. Максимум, что я могу тебе дать, – гипотеза. Предположение, в которое можно верить или нет.