— С чем работала Сандра в последнее время? — перебила Мария.
— Я не держу в голове такие детали, но это легко выяснить. Видите ли, на меня столько всего свалилось, когда мой муж, Рейне Хаммар, угодил в карантин. Для клиники отсутствие даже одного специалиста критично. Если вы владелец частного предприятия и должны выживать в условиях жесткой конкуренции, то вы стремитесь сократить расходы до предела. А тут еще государство душит налогами и не дает компании развиваться.
Хартман предпринял тщетную попытку прервать монолог Виктории. Та лишь повысила голос и продолжила, не делая пауз между предложениями. Она явно не привыкла, чтобы ее перебивали.
— Я надеюсь, Рейне скоро выпустят из Фоллингбу. Его некем заменить, а нанимать временного сотрудника нам не по средствам. Социализм, скажу я вам, это простая зависть. Объясните, зачем делиться с теми, кто сам пальцем о палец не ударил? А эта необоснованная паника из-за птичьего гриппа — представляете, как она скажется на экономической обстановке?
— Удивительно, что вы упомянули финансы. Я всегда считала, врача прежде всего волнует здоровье пациентов, — не удержалась Мария от язвительного комментария. Тревога за сына лишила ее привычной выдержки.
— Ну конечно! — Виктория словно не уловила колкости. — Но если бы чиновники своевременно позаботились о лекарстве, ситуация с самого начала была бы под контролем. Диву даешься, какой непрофессионализм! А ведь они кормятся за счет добропорядочных налогоплательщиков, таких как мы с вами. А вот и Йессика. Проходи, что ты там встала в дверях? Присаживайся.
В кабинет вошла женщина лет тридцати. Ее длинные рыжие волосы были забраны в хвост, открывая миловидное личико. Девушка с обложки журнала о здоровом образе жизни: румяные щеки, будто наливные яблочки, и белоснежная улыбка.
— Мы бы хотели поговорить с Йессикой наедине, — сказала Мария и увидела тень недовольства на лице Виктории. «Нам в клинике нечего скрывать друг от друга». Под властным взглядом начальницы Йессика вся сжалась, превратившись в послушную школьницу, вынужденную просить у учителя разрешения выйти из класса.
— Наши методы работы не обсуждаются, — заявил Хартман, показав, что требует уважения к себе и давать лишних объяснений не намерен.
Они вышли из здания и присели на скамейку за рестораном, где персонал не мог их услышать. Виктория Хаммар попросила их вести себя осторожней: не хотелось бы, чтобы по клинике поползли ненужные слухи. Пусть полицейские одеты в штатское, кто-нибудь все равно может их узнать и задаться вопросом, с чего это вдруг они заявились в клинику «Вигорос». Разумеется, она выразилась иначе, но смысл был именно такой.
— Обстановка тут великолепная. Наверное, здорово работать в такой новой и красивой клинике?
— Да, кругом красота, но Виктории постоянно что-то не нравится. Например, недавно поменяли все двери — она решила, двери из вишневого дерева будут смотреться лучше, чем прежние, дубовые. Прихоть начальницы, а нам пришлось работать одновременно с мастерами — очень неудобно. Но сейчас уже, слава богу, ремонт позади.
Обменявшись с Йессикой парой общих фраз, полицейские завели разговор о смерти ее подруги. Девушка расплакалась, не пряча слез: они переполняли ее большие серые глаза и текли по щекам. Мария протянула ей бумажный носовой платок, но Йессика не стала вытирать им глаза, а скомкала и зажала в ладони.
— Сандра была моей лучшей подругой тут в клинике. Мне просто не верится, что с ней могло такое случиться…
— Вы довольно плотно общались с Сандрой и в свободное от работы время, я правильно понимаю? — спросил Хартман, ничем не выдав, что читал личные письма девушки. — Вы не знаете, в ее жизни был мужчина? Хороший друг, парень?
— Мне кажется, да, хотя я не уверена. С Ленни она порвала из-за кого-то другого, это точно. По ней было видно, что она влюблена. Стала рассеянной, уходила разговаривать по мобильному в другую комнату и сразу прекращала разговор, если кто-нибудь появлялся рядом. То же самое, когда она сидела за компьютером: тут же закрывала окно с текущей программой. Такое ведь сложно не заметить. Мне оставалось лишь радоваться за нее, ведь Ленни ей не пара. Она была умницей, образованная, а он звезд с неба не хватал. Я думаю, она жутко стыдилась его, когда Ленни выдавал очередную глупость. Он тоже это чувствовал. Если женщина не гордится своим мужчиной, долго эти отношения не продлятся.
— Вы знаете, в кого именно она была влюблена?
— Догадываюсь. — Йессика сделала паузу и испуганно оглянулась по сторонам. — Я знаю, кому нравилась Сандра. Но я ни в чем не уверена, это всего лишь мои подозрения.
— Нам важна любая информация. Так о ком речь?
— Рейне Хаммар питал к ней слабость. Бывало, взглянет на нее, будто… в общем, влюбился как пить дать. Находил любой предлог, чтобы заглянуть в кабинет, где она работала. Выкрасил волосы, после того как Сандра заявила, что любит брюнетов. — Йессика рассмеялась, а потом снова начала плакать. — Рейне ведь наш главный врач, и к тому же муж директрисы. Вы никому не расскажете, что я вам тут наболтала? Знаете, однажды я позвонила Сандре и услышала в трубке его голос. Рейне был у нее дома. Но вообще-то я не думаю, что он всерьез ее интересовал. У Сандры был кто-то еще, но она скрывала его от меня. А с Рейне что взять? Он — бабник. Крутил с одной из наших уборщиц, потом с девчонкой из ресторана, а потом Мимми, наша кухарка, сказала, что видела его в городе с блондинкой. Они уезжали вместе в такси, наверняка домой к той блондинке. Но это все со слов Мимми. — Йессика шмыгнула носом, вытерла глаза и высморкалась, а потом продолжила, немного расправив плечи: — Я спрашивала Сандру, что у них там за шашни с Рейне, говорила: «Не трусь, признавайся!» Но она вовсю отпиралась и лишь смеялась в ответ. — Вдруг девушка подняла брови, округлив глаза и уставившись в пустоту, будто увидела привидение. — Ой, так Рейне еще ничего не знает! Он же в Фоллингбу! Какой кошмар, кто же ему расскажет? Я точно не справлюсь. Боюсь, я и слова вымолвить не сумею. Бедный Рейне! Хотя… вспомнила: был один журналист. Она проговорилась как-то, что встретила на вечеринке журналиста. Я сразу поняла: он ее зацепил.