Девочка потрогала браслеты на своем запястье, с которыми не расставалась с того самого момента, когда она шагнула в кружащуюся черноту в кабинете своего отца.
– Я не знала как они работают, Ри. Папа говорил, что с их помощью можно найти путь обратно. Но я не знала как. Я хотела вернуться. Больше всего на свете я хотела попасть домой… А мама и папа? Их забрали страшные люди? Они не вернулись?… – лицо девочки сморщилось, она готова была вот-вот расплакаться. Ри прижал к себе маленькую головку сестры.
– Нет, пока не вернулись… – лицо Ри сделалось суровым. В глазах отражалась печаль. Зара заметила над его головой голубое облачко грусти, окруженное бледно оранжевым очертанием. Над которым парил совсем прозрачный ярко-ярко зеленый. Ри не лгал, он просто не говорил ей правду. Взрослые часто так делают. Зара снова прижалась к брату. Ее брат чувствует печаль, он не желает говорить правду и он испытывает злость, которая живет в нем как в Фиа живет печаль. И такая злость, которая не проходит, называется ненависть. Ри ненавидит тех, кто забрал их маму и папу…
– Мы вернемся домой? Ты ведь не оставишь меня здесь?
Ри засмеялся, а его глаза подозрительно заблестели.
– Конечно мы вернемся домой. Вместе…
Зара снова прижалась к брату и обняла его.
–Я люблю тебя, Ри.
Увидев юношу Лена сразу поняла, что он совершенно точно имеет отношение к девочке. И он из того же места, где бы это ни было, что и она. Одежда, отдаленно напоминающая старинные костюмы и что-то неуловимое, отличающее малышку и этого молодого мужчину ото всех остальных. Теперь, когда они были рядом вдвоем, Лена отчетливо поняла, что они «иные». Они явились. Не важно как, не важно откуда. Но так оно и есть. Сердце сжала невыносимая тоска и боль, и одновременно с тем оно было готово выпрыгнуть из груди от счастья за малышку. Ей нужен был ее мир. Здесь она не жила. Здесь она существовала, выживала, можно называть как угодно. Но здесь она была словно в неволе. Как птичка посаженная в клетку. Вроде бы она и в безопасности, и в тепле, и сыта, но она не чувствует себя счастливой. Она мечтает только о том, как бы ей вырваться на волю.
Девочка бросилась навстречу юноше и повисла на нем, щебеча на своем странном птичьем языке. И он ответил таким же щебетом, только чуть более пронзительным и грубым.
Лена мысленно повторила себе несколько раз, что она не будет плакать. Она рада за девочку. И она с самого начала знала, что может случиться именно так. Что семья девочки все же найдется. Она очень-очень рада за свою малышку. Главное чтобы у нее все было хорошо. А сейчас ей, совершенно точно намного лучше чем за все то время, что они провели вместе.
Девочка взяла юношу за руку и подвела к Лене. У него было очень красивое лицо. И такое мужественное и открытое. И улыбка была замечательная, действительно радостная и искренняя. Лена вспомнила молоденького следователя. Он был чем-то похож на этого юношу. Чем-то неудовимым. Очевидно поэтому девочка тогда и помахала ему в ответ. Она тоже почувствовала это сходство. Юноша слегка поклонился Лене приложив руку к груди. Подавив душившие ее рыдания, Лена улыбнулась ему в ответ. Малышка подошла и обняла ее за шею. И коснулась губами ее щеки.
«Спасибо!" – сказала Лена мысленно. «Ты мое маленькое спасение. Будь счастлива!» Девочка улыбнулась и юноша тоже стоял улыбаясь. И Лена поняла, что нет никаких сомнений, что это родные брат и сестра.
Юноша взял девочку за руку. Она взглянула на Лену и помахала ей. Лена засмеялась, прогоняя прочь рвавшиеся наружу слезы. Она помахала в ответ и улыбнулась. Девочка чирикнула что-то.
– Я тоже тебя люблю, – сказала Лена.
Глава 38
– И что ты намерена делать дальше! – Федор Владимирович немного грустно улыбнулся дочери. Нужно время чтобы привыкнуть. Им обоим… Лена взяла руку отца в свою и прислонилась к ней щекой.
– Не волнуйся, пап. В очередную депрессию и уныние я впадать не собираюсь.
Федор Владимирович засмеялся.
– Это уже прекрасно. А вообще, какие-то планы есть?