Томас сказал: «Что ты имеешь в виду?»
И я предложил ему одну технику, которую мы иногда практикуем с женой. Мы садимся друг напротив друга. Один высказывает все, что у него на душе, а другой просто слушает, пока тот не выговорится. Потом мы меняемся. Мы делаем это, пока оба не почувствуем, что достаточно. Иногда случается сдвиг, иногда нет, это всегда происходит спонтанно. Итак, мы проделали то же самое с Томасом, и оба ощутили радость. Нам было некомфортно, но такое упражнение углубило наши отношения, потому что все эти кочки и неудобства на самом деле отличная возможность получше узнать себя и друг друга, удовлетворить любопытство: «
Люди думают, что я невозмутим, меня ничем нельзя зацепить, и весьма неловко показывать им свою иную сторону во всей красе. Но если я сам не буду отрицать, а признаю ее, мой путь к исцелению станет короче, и я не буду изводить себя долгими ночами, думая:
Но Чувак не чувствует неудобства из-за своих проблем. Он ведет себя естественно. Они с Уолтером все время джемят в паре. Чувак может разозлиться на Уолтера, но при этом любит его. Обожаю эту сцену в конце фильма, когда они обнимаются, а Чувак с ног до головы, включая солнцезащитные очки, обсыпан пеплом Донни.
Берни: Еще одна черта, которая мне нравится в Чуваке, — это то, что он никого не загоняет в угол. Если нам не нравится, как ведет себя человек, мы можем устроить ему засаду, подловить на чем-то, чтобы показать его неправоту. Это как загнать крысу в угол. Если не оставить ей выхода, она начинает атаковать. Чувак так никогда не сделает. Он может плохо думать о ком-то, но всегда оставит этому человеку выход. А Уолтер постоянно устраивает ловушки, загоняя людей в такое положение, где они только и могут, что атаковать в ответ.
Джефф: Да, оставлять выход — необходимо. Разве в традиции дзен не говорится, что нужно себя убить? Не буквально, конечно. Убить свое эго, свою идентичность. Не является ли это тем самым выходом в дзен?
Берни: Многие древние мастера дзен говорили именно так. Чтобы достичь просветления, получить опыт единства, нужно отбросить тело и ум. Но есть и более простой путь — осознать, что «
Джефф: Мнения можно просто уважать. У обеих сторон происходит примерно одно и то же, только ты видишь свою версию, а другой человек — свою.
Берни: Одна из самых известных фигур в китайской традиции дзен — Шестой Патриарх, известный как Хуэй-нэн. Он был безграмотным крестьянином, рубил лес, чтобы прокормить мать и себя. Однажды Хуэй-нэн отправился на рынок, чтобы продать дрова, и услышал, как монах читает строчку из «Алмазной сутры»: «
Джефф: Он знал, что означали эти слова?
Берни: Нет. Просветление происходит не потому, что ты понимаешь значение слов. Можно сказать, эти слова запустили некую трансформацию, но на самом деле вся его жизнь вела к тому, чтобы он услышал строчку из сутры и испытал глубокое просветление.
Итак, он начал спрашивать монаха, где тот услышал ее, и монах сказал, что на севере, в монастыре. Он отправился на север. Настоятель монастыря спросил его: «Зачем ты пришел? Ты южанин». В те времена китайцы с севера считали южных китайцев ниже классом. Как гласит история, Хуэй-нэн ответил: «В Пути нет разницы между севером и югом». Истинная природа Пути, или жизни, такова, что все едино, нет никаких различий.
Оказалось, что настоятель собирался уйти с поста и искал преемника. Это был большой монастырь, где жили монахи, постигавшие дзен в течение двадцати, тридцати лет. Все они считали, что один из них займет пост следующим. Но настоятель распознал Хуэй-нэна как своего преемника по одному этому ответу. Однако хоть настоятель и принял его в монастырь, но все равно отправил его молоть рис.
Однажды он пришел туда и рассказал Хуэй-нэну, что назначает его своим преемником, следующим мастером дзен. При этом он предупредил, что другие монахи захотят его убить, потому что считают, что кто-то из них должен занять это место, а не какой-то безграмотный лесоруб с юга. Мастер посоветовал ему бежать и спасать свою жизнь. Он отдал Хуэй-нэну одеяние и чашу, что является знаком передачи сана, и Хуэй-нэн сбежал.
Но один из главных монахов, бывший генерал, отправился по его следу. Когда Хуэй-нэн увидел, что монах догоняет его, он оставил одеяние и чашу на земле и спрятался за камнем. Монах попытался поднять их с земли, но не смог. Переполненный страхом, он извинился перед Хуэй-нэном и попросил дать ему учение. Хуэй-нэн спросил: «Каким было твое лицо до того, как родились твои родители?» Это все равно что спросить, что было до твоих родителей, и их родителей, и всех, от кого ты произошел. В этот момент монах достиг просветления. Он поблагодарил Хуэй-нэна, но тот посоветовал ему позабыть долгие годы практики и все, чему научил его прежний настоятель. «Он был твоим учителем, — сказал Хуэй-нэн, — но это всего лишь мгновение, как гребень волны, перекатывающейся в море».
Определенные моменты могут создать благоприятные условия, но ничего так и не произойдет, если перед этим не потрудиться на протяжении нескольких жизней.
Джефф: Как записано на его автоответчике: «Чувака нет дома».
Берни: Если ты принадлежишь конкретному месту — ты застрял, потому что ты привязан к нему. С другой стороны, если ты принадлежишь всему миру, ты не привязан ни к чему в особенности, то есть ты свободен. Как только тебя что-то зацепило — «
Джефф: Сюнрю Судзуки, основатель центра дзен-буддизма в Сан-Франциско, сказал, что то, в чем нет парадокса, неистинно. Если ты говоришь, что принадлежать всему и не принадлежать ничему — это одно и то же, значит принадлежать — все равно что не принадлежать. Это сбивает с толку, но в то же время глубоко истинно.