Доктор Фишер откинулся на спинку кресла и невозмутимо заметил:

— Думаете, меня чересчур понесло в философию? Но дело в том, что философия, медицина и психиатрия сближаются друг с другом все больше и больше. Итак, почему же эволюция снабдила человека совестью?

Даниэль не понял, был ли это риторический вопрос, или же от него ожидался ответ. Желая, однако, поторопить события, он попытался дать нужное толкование.

— Думаю, чтобы сдерживать агрессивные и эгоистические порывы. Без совести мы бы просто поубивали друг друга, искоренили собственный вид.

— Вот как? — воскликнул врач, прикинувшись потрясенным. — А что, у крыс есть совесть? Или у змей?

На этот раз Даниэль предпочел отмолчаться.

— Едва ли. Для выживания вида совесть совершенно не обязательна. Тогда для чего же она нам?

Даниэль решил не отвечать и на этот раз. Карл Фишер отнюдь не жаждал дискуссии, понял он. Ему всего лишь требовалась аудитория.

— Возможно, — продолжил врач и сделал драматическую паузу, призванную немного потерзать публику неизвестностью, пока он прихлебывает чай, — возможно, совесть зародилась, чтобы сильнейший член племени не отнимал еду у других. Выживание группы было гораздо важнее выживания отдельной личности, и потому голодный умоляющий вид и послужил стимулирующим фактором для альтруистического поведения. В такой примитивной форме совесть представляла собой не более чем реакцию животного на скулеж своего выводка. Эдакий инстинкт, внутренний голос. Однако человек, в отличие от животного, обладает способностью сопротивляться своему внутреннему голосу. В связи с чем он был наделен другим средством регламентирования поведения, присущим исключительно ему одному, — а именно чувством вины. Эдаким прибором, срабатывающим при существенном отклонении от программы. Наверное, в каменный век подобного способа было вполне достаточно. Но сегодня? Разве мы живем племенами в дикой местности, Даниэль? Нет, мы особи, взаимодействующие и конкурирующие друг с другом на свободном рынке. Совесть и чувство вины для нашего выживания важны уже не более чем наличие аппендикса. Истина заключается в том, что мы прекрасно справлялись бы и без них — а то и даже намного лучше. Как вид, конечно же, я хочу сказать. Кое-какие отдельные особи, естественно, не выживут — но такова цена, которую приходится платить за эволюцию.

Он вновь прихлебнул чай, и Даниэль воспользовался возможностью отпустить замечание:

— Если я правильно вас понимаю, доктор Фишер, на самом деле вас не интересует лечение психопатии? Вы расцениваете отсутствие совести как преимущество?

— Верно, в отличие от прочих химмельстальских исследователей, я рассматриваю психопатов совершенно по-иному, — важно кивнул Фишер. — С эволюционной точки зрения таковые вовсе не являются откатом к некоему раннему, более примитивному состоянию, как полагают некоторые. Как раз наоборот. Причина данной периодической девиации в точности та же, что и других отклонений: природа тестирует новые модели. Если таковые оказываются работоспособными, они сохраняются и развиваются дальше. И факт состоит в том, что количество диагностированных психопатов в Химмельстале возрастает с каждым годом. В то время как на первых порах нам приходилось тратить время на поиски исследовательского материала. А сегодня мы буквально завалены заявками от всех европейских стран и способны принимать лишь часть от общего количества клинических случаев, что норовят перевалить на нас. Таким образом, с позиции эволюции модель психопата выглядит очень удачной.

— Лично я не вижу никаких эволюционных преимуществ в росте числа убийц, насильников и воров, — возразил Даниэль.

— Вот здесь вы совершенно правы, в данном аспекте преимуществ нет. Химмельсталь переполнен импульсивными и буйными недоумками. Потому что у большинства психопатов не просто отсутствует совесть. К сожалению, им также недостает терпеливости, настойчивости и самодисциплины, что в большинстве случаев делает их бесполезными. О чем наверняка сожалели множество мафиозных боссов и главарей террористов. Их мечта — послушный психопат. Бесчувственный, но непоколебимо преданный своему хозяину. Бесстрашный, однако при необходимости способный проявлять осторожность. Сообразительный, но не наделенный независимым воображением. Короче говоря, робот. Только представьте, сколь полезным в определенных ситуациях может оказаться человек с подобными качествами.

Карл Фишер умолк и пристально посмотрел на Даниэля, словно бы желая удостовериться, что тот следит за его мыслью. Даниэль совершенно серьезно кивнул и поинтересовался:

— И такую личность можно создать?

— Не исключено, — развел руками врач.

— Именно поэтому к вам и наведывается мистер Джонс? Вы работаете на ЦРУ?

— Несомненно, именно в это и верит ЦРУ, — со смешком отозвался доктор Фишер. — Ох уж эти американцы! Вбили себе в голову, будто я занят созданием человеческих снарядов, которые они смогут использовать в своих нескончаемых войнах. Впрочем, пока они снабжают Химмельсталь средствами, я не собираюсь выводить их из данного заблуждения. Без их денег мы ни за что бы не развернулись с таким размахом. Взять хотя бы мой исследовательский отдел. — Он указал на скрытую занавеской дверь, через которую они вошли. — Без щедрых дотаций мистера Джонса не видать мне всего этого как своих ушей. Поэтому-то мне и приходится скакать кроликом вокруг него на экскурсиях. Я показал ему кое-какие эксперименты и вручил наспех набросанный секретный отчет. Естественно, он даже не догадывается, чем я в действительности занимаюсь. Полагает, будто я приручаю монстров. Что совершенно неверно. Мой проект гораздо шире.

— Так чем же вы занимаетесь?