Возможно, если бы она выговорилась — прошла бы через катарсис, — ей стало бы легче. Однако Норман все равно был рад, что мама молчит. Потому что и он тоже мучился. Но его беспокоили не угрызения совести, а страх.
Всю неделю он только и ждал, что произойдет непоправимое. Каждый раз, как на подъездную дорожку к мотелю сворачивала машина, он вздрагивал и едва не подпрыгивал до потолка. Даже когда машины просто проезжали по шоссе, он страшно нервничал.
Конечно, в прошлую субботу он уничтожил все следы своей ночной деятельности у болота. Он спустился туда на машине, якобы за дровами, и, к тому времени, как доверху заполнил ими прицеп, на берегу не осталось ничего подозрительного. Серьгу девушки он бросил в воду. Вторая так и не нашлась. Он чувствовал себя, насколько возможно, в безопасности.
Но в четверг вечером к мотелю свернула машина дорожной полиции, и Норман чуть не потерял сознание. Оказалось, что полицейскому просто нужно было позвонить. Позднее, когда патрульная машина уехала, Норману даже стало смешно, но в первый момент ему было не до шуток.
Мама как раз сидела у окна спальни, и им здорово повезло, что полицейский ее не заметил. Всю последнюю неделю мама вообще слишком часто выглядывала в окно. Может быть, она тоже боялась, как бы не заявились непрошенные гости. Норман пытался убедить маму не показываться посторонним, однако не смог заставить себя сослаться на настоящую причину. Так же, как не мог объяснить маме, почему он не разрешает ей спускаться в мотель и помогать обслуживать клиентов. Он просто не разрешал, и все. Место мамы было в доме — ей больше нельзя было доверять, когда поблизости находились посторонние. Чем меньше людей будет о ней знать, тем лучше. И той девушке не стоило рассказывать о маме…
Норман кончил бриться и снова вымыл руки. В последнее время — особенно всю эту неделю — он замечал за собой прямо-таки навязчивое желание отмыться. Явный комплекс вины — леди Макбет, да и только. Шекспир, конечно, здорово разбирался в психологии. Интересно, а разбирался ли он и в других вещах? Написал же он о тени отца Гамлета.
Но сейчас у Нормана не было времени рассуждать об этом. Пора было открывать мотель.
Всю прошедшую неделю клиентов было не очень много. Больше трех — четырех номеров одновременно Норман не сдавал ни в одну из ночей, и это было хорошо. Потому что ему не пришлось сдавать номер шестой. Тот, в который он поселил девушку.
Он надеялся, что его больше никогда не придется сдавать. Хватит, с войеризмом Норман покончил. Из-за него и начались все неприятности. Если бы он не подглядывал и если бы не напился…
Норман вытер руки и отвернулся от зеркала. Надо забыть о прошлом, пусть мертвые сами хоронят своих мертвецов. Все шло отлично, и лишь об этом и стоило помнить. Мама вела себя хорошо, и он вел себя хорошо, и они были вместе — как всегда. Целая неделя прошла спокойно, и в будущем тоже
Он поправил галстук и вышел из ванной. Мама сидела в своей комнате и глядела в окно. Может, сказать, чтобы она этого не делала? Нет, лучше не надо. Мама могла начать брюзжать, а Норман еще не был готов к спору с нею. Пускай себе смотрит, если уж ей так хочется.
Такие слова больше пристали ребенку, конечно. Но Норман не возражал против небольшого послабления, если оно не мешало ему вести себя, как подобало разумному взрослому человеку. Главное, не забыть запереть входную дверь, когда он выйдет из дома.
То, что теперь он запирал двери, позволяло ему чувствовать себя в безопасности всю эту неделю. Он забрал у мамы
Норман уже спустился по тропинке и как раз заворачивал за угол, когда к мотелю подъехал грузовичок из прачечной. Норман все подготовил заранее. Забрав у водителя чистое белье, он сдал грязное. Прачечная стирала для него и полотенца, и простыни, и наволочки. Так было проще. В сущности, в последнее время управлять мотелем вообще было проще простого.
После того, как грузовичок укатил, Норман прибрался в номере четвертом, в котором ночевал коммивояжер из Иллинойса. Ну и грязь же он после себя оставил! В раковине полно окурков, рядом с унитазом брошен раскрытый журнал. Из тех, что печатают научную фантастику. Подбирая его с пола, Норман усмехнулся. Научная фантастика! Если бы они знали!
Но они, конечно, не знали. И никогда не узнают — не должны узнать. До тех пор, пока мама находится под его присмотром, бояться нечего. Он обязан защищать ее, однако, как показала прошедшая неделя, в защите нуждались и окружающие. Теперь ему придется быть особенно осторожным и внимательным. Ради общего блага.
Норман вернулся в контору и убрал грязное белье в ящик. В номерах он уже застелил свежее. Мотель был готов к приему клиентов — если таковые объявятся.
Однако никто не сворачивал на подъездную дорожку почти до четырех часов вечера. Норман сидел в конторе, смотрел на дорогу, скучал и нервничал. Ему хотелось выпить, и он почти поддался искушению, но вовремя вспомнил, что дал зарок. Никакого пьянства. Когда у тебя неприятности, алкоголь их только умножает. Норман не мог позволить себе даже крошечного глотка. Дядя Джо Консадайн умер именно из-за выпивки. И девушка тоже погибла из-за нее, хотя и не напрямую. С этого момента он полный трезвенник. Хотя глоток ему не помешал бы. Всего один…
Пока Норман колебался, подъехала машина с алабамскими номерами, из которой выбрались мужчина и женщина средних лет. Они сразу пошли в контору. Мужчина был лыс и носил большие очки в темной оправе. Женщина страдала ожирением и все время потела. Норман показал им номер первый, расположенный в самом конце ряда кабинок, — двухместный, за десять долларов. Женщина, у которой оказался высокий визгливый голос, стала жаловаться на духоту, но вроде успокоилась, когда Норман включил вентилятор. Мужчина пошел за вещами и по пути записал себя и жену в журнал.
Норман вернулся за стол и принялся листать фантастический журнал, забытый коммивояжером. Стало довольно темно — наверное, уже шестой час пошел. Норман включил свет.