Глава тридцатая

Констебль Дивайн имел обыкновение смотреть на собеседника медленно моргая, и его взгляд лишал меня мужества. Я избегала зрительного контакта, поскольку в моей семье это не поощрялось. Следовало держать голову опущенной, справляясь с эмоциями.

Я отправилась к Дивайну на следующее же утро после возвращения из Бирмингема. Ночь прошла без сна, в борьбе с самой собой. Но к утру я уже знала, что готова. Иначе зачем мне было ездить к Карен? Она всегда просила чего-то взамен.

— Вы раньше говорили, что ничего не видели той ночью. Что Майк ничего не сказал вам.

— Наверное, от шока я не понимала значения того, что говорю. Карен была в таком ужасном состоянии, и я просто не осознавала, что произошло. Никак не могла осознать.

Мы находились в той самой мерзкой комнате для допросов, где с одной стороны стола был содран шпон, и грубая поверхность царапала пальцы. Перед Дивайном стоял ноутбук, но он не записывал то, что я говорила. Вместо этого констебль откинулся на спинку кресла:

— Расскажите снова.

— Ну, я вышла посмотреть, где Майк. Карен плакала и кричала, и я подумала, что произошел какой-то несчастный случай.

— Это было после того, как мисс Рэмплинг зашла в кухню и сказала: «Майк меня изнасиловал», так?

И как он все это держит в голове!

— Да, но я не могла… Я не поняла этого сразу. Майк сидел на крыльце, согнувшись, я подумала, что он спит, но он прошептал: «Прости меня. Я не хотел сделать ей больно».

Эту фразу я придумала ночью, пока лежала без сна. Слегка неопределенно, но достаточно для того, чтобы умаслить Карен.

— Теперь вы думаете, что он имел в виду мисс Рэмплинг?