И вот, спустя много лет Белла стояла перед дверями своего родного дома. Засохшие листья также лежали на залитом утренним осенним солнцем крыльце, как в тот день, когда она последний раз видела свою мать.
Белла открыла незапертую дверь и вошла в пустой мертвый дом. Немного побродив по комнатам, молодая девушка подошла к двери в подвал. Толкнув ее, Белла обнаружила, что подвал тоже не заперт. Она зашла в темноту, и в нос ударил тошнотворный запах. Белла спускалась вниз, сдерживая рвотный рефлекс. Нащупала выключатель.
Первое, на что обратила внимание Белла, было платье цвета осеннего неба. В нем уже много лет лежала ее мать, прикованная цепями. Отец, который лежал с ней рядом и бережно обнимал обеими руками, не снял с нее цепи даже после того, как она умерла.
Он победил чудовище.
Дочки-матери
– Елена Сергеевна?
– Да, я слушаю. Кто это?
– Вам звонят из больницы. Ваша мать сегодня скончалась. Просим приехать и оформить бумаги.
М-да… Похоже, история нашей войны, наконец, закончилась. Не скажу, что я была рада. Слишком много сил ушло и слишком много ран оставалось свежими. Наши отношения сложно было назвать хорошими. С детства мне в голову методично вдалбливали, что я ленивая, безответственная и что другие дети в сто раз лучше меня. Получилось то, что получилось: я моральный инвалид, без семьи и обросшая комплексами, как снежный человек – шерстью. Нет, я никого не виню. Возможно, меня чморили из лучших побуждений, теперь я этого точно не узнаю.
Выйдя на промозглый осенний воздух, я мысленно порадовалась, что никто мне теперь не скажет, что я одета не по погоде или еще что в этом духе. Хотя и было достаточно прохладно. На местами зеленой, но чаще желтой, траве была видна изморозь. Солнца не было, да и вообще район напоминал заброшенное старое гетто. Дома были серыми, лишь где-то вдали лучи солнца скользили по верхушкам деревьев в парке.
Сев в трамвай, я уставилась в окно. Мать мне всегда говорила, что я похожа на гадкого утенка или позднюю осень. Неприметную, некрасивую и ждущую уже зиму. Листва уже слетела с деревьев, остались торчать голые ветки. Действительно, ноябрь – самый мерзкий осенний месяц. Поскорее бы выпал снег, чтобы хоть как-то скрасить всю эту безликую тьму.
Подъехав к больнице, я посильнее закуталась в шарф и пошла. Раньше закончу – раньше свалю.
Только я зашла, мне сразу бросилась в глаза какая-то мрачная тишина. Да, раннее утро. Да, не 10 часов. Но было странное ощущение, что в больнице вообще никого нет. Поднимаясь на второй этаж, я как будто чувствовала, что за мной кто-то следит. Может, я себе все это придумала, но мурашки по коже бегать не переставали. Проходя мимо палат и туалетов, я услышала, как течет кран. Может, я в свое время просто обчиталась Кингом и со мной играет мое воображение? Но я буквально физически чувствовала, что вот-вот случится что-то плохое. Странно, да? Вроде как плохое уже случилось.
Подходя к палате матери, я услышала громкий звук. Словно кто-то упал и что-то тяжелое ударилось о пол. Зайдя, я застыла.
– Ну здравствуй, доченька, – безумно ухмыльнувшись и держа в руке костыль, сказала мать. – Чай, хоронить меня пришла? Не дождешься, скотина такая.
На полу лежал санитар. Здоровенный, между прочим, мужик. Как у нее только сил хватило так его опрокинуть?
– Мне позвонили и сказали, что ты умерла. Это твоих рук дело?
– Конечно. Иначе как ты еще придешь навестить родную маму? Ты же только рада тому, что я сюда загремела.