Он объяснил, что в ближайшем будущем мне предстоит «допрос с предостережением» — это значит, что предъявление обвинения почти неизбежно, следовательно, при допросе должен присутствовать мой адвокат. Добавил, что освидетельствование психолога — моя единственная надежда.

Как только они ушли, я переоделась в приличную одежду и через полчаса уже была в конторе «Пайк и Вудхэд», вход в которую находился в переулке возле Линкольнс-Инн-Филдс. За письменным столом у двери сидела женщина средних лет. Я спросила у нее, в офисе ли мистер Хэтч.

— Даррен? Да, был где-то здесь.

Я спросила, нельзя ли мне пообщаться с ним, и через минуту он появился у входа, одетый не в костюм, а в джинсы и футболку. В прошлый раз, когда я привезла в контору кресло, с этим человеком я не встречалась. Я оставила кресло в приемной, подписала документ, получила копию и уехала.

— Меня зовут Элеонор Фолкнер. Несколько недель назад я привезла сюда кресло.

Его лицо стало настороженным.

— Сегодня утром какой-то полицейский расспрашивал о нем.

— Об этом я и хотела поговорить. В тот раз, когда я привезла кресло, я подписала накладную. А теперь полицейские говорят, что я забрала ее у вас. Но я ее не забирала.

Он отошел к шкафу, придвинутому к стене, и открыл верхний ящик. Достав оттуда папку, он перелистал бумаги в ней.

— Здесь мы храним документацию на все, что доставляют в офис и вывозят отсюда. Вот, видите? Только записка: «Накладная отдана миссис Фолкнер».

— Когда?

— Видимо, вчера.

— Ничего не понимаю. Кто это написал?

Он присмотрелся.

— Почерк вроде бы мой.

— Значит, накладную забрала я сама?

— Так здесь сказано.

— А разве вы не помните, кто именно приезжал за ней?

— Я занимаюсь преимущественно доставкой. По двадцать, тридцать, сорок раз в день. Потому и пишу памятки.

— Но почему вы просто взяли и отдали накладную неизвестно кому?