— Эя ог оаг, — объяснил я.
— Э?
— Ог оаг, — раздраженно повторил я, показывая на подбородок.
— Рот сломан. Ептыть, и точно.
— Уо ииго, — прибавил я, показывая на ухо.
Он чиркнул спичкой и зашипел от расстройства чувств, увидев, в какой передряге я оказался. Гвоздь, судя по всему, загнан был по самую шляпку; ухо мое вокруг него распухло и налилось кровью.
— Сдается мне, гвоздодер под него не подсунуть, мистер Чарли. Придется резать.
Мне не хотелось знать, что он собирается делать, — я желал одного: чтобы он это сделал, дабы я мог лечь и уснуть. Я энергично зажестикулировал в направлении уха и накрепко захлопнул глаза.
Скрипеть зубами, пока он прорезал канал от шляпки гвоздя до края ушной раковины, я не мог — зубы мои не сходились, — но помню, что лил обильные слезы. Джок попросил меня чуть подвинуть голову. Бесполезно — хрящ под шляпкой держался упорно. Повисла долгая пауза, а затем, к своему ужасу, я ощутил у самого угла своего глаза острие Джокова ножа. Я конвульсивно дернулся и заорал; ухо оторвалось.
— Звините, мистер Чарли, — сказал Джок, подымая меня из благотворной грязи.
В следующий раз я пришел в себя, когда Джок выволакивал меня из машины в отделение скорой помощи больницы Сент-Хелиера. Он прислонил меня к стойке, из-за которой любезная, однако строгая дама защелкала на меня языком. Она выдала Джоку бланк для заполнения, однако я выхватил его и накарябал: ПРОВЕРЬ КАК ИОАННА. Джок кивнул, опустил меня на пол и исчез.
В следующий после этого раз я пришел в себя под слепящими белыми огнями и сострадательным черным лицом. Последнее, судя по всему, принадлежало пакистанскому врачу, который занимался искусной вышивкой по моему уху. Он радостно мне улыбнулся.
— Оч-чинь жуткая авария, — заверил меня он. — Скажите благодарю счастливым звездам, что вы в земле еще живучих.
Я начал было открывать рот, чтобы заметить нечто остроумное по поводу Питера Селлерса[194], но понял, что не могу. Открыть, то есть, рот не могу. Он был весь как-то скован, а язык мой словно запутался в клубке колючей проволоки.
— Пожалуйста, ведите вполне потише, — сказал милый доктор, — и будете как новенький в мановение глаза. Если нет, вся моя добрая работа отойдет коту.
Я повел себя тише.
— Сестра, — позвал он через плечо, — пациент уже на поверхности.
Помахивая бланками, возникла строгая дама из Приемного Покоя.
— Пока хватит только фамилии, адреса и ближайших родственников, — сказала она не слишком строго. Я поднял ручку весом в центнер и написал искомое. Сестра удалилась. Но через секунду возникла вновь и что-то зашептала врачу.
— Мистер Макибрей, — обратился он ко мне, — судя обо всем, к нам только-только поступила дама с одинаковой фамилией. Она не с вами? Миссис Ёанна Макибрей.