Откатились. Сейчас попробуют сунуться в обход. А фигушки! Там баррикады! И не только они — зажигалок я привёз много, и жареным арабским мясом будет пахнуть и из переулков. А пожары нам только на пользу — труднее будет магометанам зайти во фланг. Всё, сейчас только отстояться до подхода штурмующей армии и можно считать добычу. Эти придурки даже лучников не захватили.

— Принц! — Раздаётся вопль над ухом.

Одновременно с криком мощный толчок сшибает меня с ног. Что за… Японамать! Расслабился, …! Они на крышах! И лучники у них есть. Жен только что спас меня от стрелы. Спасло только то, что практически весь залп арабов ушёл в слона. В слона… сердце ухнуло и пропустило удар — там же Симран… Хитрый глаз трубит — в его шкуру впилось не меньше десятка горящих стрел. Песец.

Прихожу в себя от крика Жена — враги спрыгивают с крыш и рвутся в атаку, а мы слишком близко к домам. Я только и успеваю, что подняться, а бляхоносец уже закрывает меня собой. Лязг столкнувшихся сабель, вопль и его противник падает. Не успеваю обрадоваться, как парень схлёстывается с новым врагом, и вот уже мой верный порученец со стоном оседает на землю.

— Ненавижу! — С воплем я метаю кувалду.

Против лома нет приёма. Если, конечно лом попал. А я попал. Причём, похоже во всех смыслах: кувалда осталась в трупе, а на меня прёт очередной воин ислама. Из оружия остался только давешний подарок Негуса — кинжал. Пытаюсь изобразить ниндзя и метаю этот самый кинжал, но араб с ухмылкой отбивает его саблей и, уже не спеша, идёт ко мне. Умирать так с музыкой.

— Бойся Мбонга!

Дымовая шутиха взрывается на его груди, а я буквально ныряю вперёд. Сабля шипит где-то над головой и я приземляюсь у ног араба. Изо всех сил бью пятернёй вверх и сжимаю кулак. Яростный рык врага сменяется фальцетом. Краем взгляда вижу свою кувалду, пока свежеиспечённый кастрат валится набок, я рвусь к оружию. Шмяк — и нету больше нашего тенора. Жен ещё дышит и зажимает рану на ноге, нормально. Осматриваюсь и вижу шагах в десяти ещё пару говнюков. А они боятся! В глазах отчётливо виден страх!

— Бойся! Великий Мбонга пожрёт ваша душа! — С акцентом надо что-то делать.

Через секунду я понимаю, что боялись они отнюдь не меня — справа пролетает туша слона и с рёвом буквально втаптывает их в землю. А нечего стрелять по животному, уроды!

— Жен, держись! — Под охраной слона быстро перетягиваю парню ногу. Я не лекарь, и помочь могу только самым примитивным способом. Да и беспокойство об индианке не даёт сосредоточиться. — Держи, чтобы не ослабло. До свадьбы заживёт.

Договаривал я уже забираясь на слона. Симран. Проклятие! Лицо в крови, из посеребрённого нагрудника торчит стрела. В ушах растёт гул, барабанные удары сердца вытесняют все прочие звуки. Горечь потери, ярость, ненависть.

— Смерть арабам! Полундра! — Я иду не сражаться, я иду убивать. На слоне.

Джибутийцы в этот день облажались по полной программе. Сначала они растеряли почти всё численное преимущество в лобовой атаке, а потом чересчур понадеялись на огненные стрелы. Обезумевший слон и вправду более опасен для своих — они ближе чем враги. Но разъярённый слон, который полностью себя контролирует, опасен именно для врагов. И если в обычном состоянии Хитрый Глаз не рвался в "бивнепашную", то после обстрела он занялся арабами вплотную. К тому времени, как он до меня добрался, колосс уже успел перебить чуть ли не треть нападающих крышелазов. А дальше стало ещё кровавее. Слон увлечённо делал лепёшки и фарш из человечины, а я готовил из человечины же поджарку "на спирту".

При виде избиения слоном их товарищей, солдаты султана, что вяло отвлекали внимание фаланги, дрогнули. Сэйфэ не преминул воспользоваться моментом, и послал фалангу вперёд в контратаку. А я, в сопровождении вернувшегося от причала спецназа, добавил. Хитрый Глаз разметал им же построенную баррикаду, и негроспецназ со слоновой поддержкой ударил врагу во фланг. Разгром был полный. Бежать врагу было некуда — сзади уже доносились звуки боя с армией Негуса. Спереди неумолимо напирала фаланга, ощетинившись пиками и плюясь огнём. Сбоку пёр "великий колдун Мбонга" на ярящемся слоне. А султан вдруг осознал, что очень хочет жить.

— Мы сдаёмся! Мы сдаёмся, пощадите!

Остатки отряда султана мы прижали на небольшой площади. Последние защитники сгрудились вокруг богато украшенных возов. Огрызки гордой стражи. Перепуганные жёны и наложницы. Несколько трусливых царедворцев, что дрожали почище женщин. Сам султан через призму моей ненависти выглядел жалко и отвратительно. Растоптать его слоном или сжечь оставшимися зажигалками? Их мало, но на него хватит. Я не торопился, смакуя про себя слова, которыми я обреку врага на смерть. Но вдруг, за моей спиной послышался стон. Мир вновь обрёл краски и запахи.

— Бросай оружие. Мбонга пощадит вас. — сказал я совсем не то, что собирался.