— А то как же.

Майор заухмылялся, и свободной рукой указал в сторону кухни.

Отец Андрей сразу же отметил следы поспешной уборки. Толстый слой пыли столь ясно обозначал границу, по которой прошлась мокрая тряпка, что на ней следовало разместить таможенный пункт и подписать договор о ненападении.

Кухонный стол, впрочем, не входил в зону территориальных претензий ни одной из сторон, а потому оказался почти чист. В его центре, словно деловой квартал, возвышались тарелки с нарезкой и фруктами, сверкали хрусталем стопка для водки и бокал для вина. С краю, у стены, трущобами теснились облупленная хлебница и пол-литровые банки то ли с лечо, то ли с фасолью.

Отец Андрей сел на краешек стула, словно воробей на ветку, готовый улететь. Майор плюхнулся грузно, под жалостливый скрип мебели.

Водка плеснулась в стопку, холодная, из покрытой изморозью бутылки. Жидкость закрутилась, капли упали на клеенку, словно выступившие бисеринки ледяного пота.

Густое вино пролилось в бокал тягучей струей, будто христова кровь из-под копья Лонгина.

Они чокнулись.

— За встречу, святой отец.

— За встречу, майор.

Опрокинув в себя стопку, майор потянулся за вожделенным огурчиком. Отец Андрей неторопливо начал чистить апельсин.

— Ты все там же, в группе расследования тех самых убийств?

— В ней самой. Кроме неё, конечно, тоже работы хватает, не без этого. Но в основном занимаемся именно ими.

— И как результат, есть?

— Конечно. Уже троих посадили — все признались. В смысле, в убийствах. Ещё двоих судят. Вскрыта террористическая ячейка, найдено оружие, наркотики и порнография. Ты не поверишь — работаем не покладая рук, а все равно не успеваем.

— Порнография?

— Ага. Детская. По ней тоже план закрывать надо.

Они помолчали. Майор снова налил, в этот раз больше, и посмотрел на святого отца виновато.

Тот выглядел оторопело.

— То есть, на самом деле никакой террористической ячейки нет?