– Его везут в госпиталь в Роаноке.

– Какого черта ты его выпустил?

– Док велел. В его обязанности входит спасать жизни, и не важно чьи – заключенного или нет. Вам не кажется, что, если б я отменил его приказ, это выглядело бы подозрительно?

– Значит, так: держи руку на пульсе и моли Бога, чтобы его сердце разорвалось. А если он справится, помоги ему.

– Да ладно вам, кто ему поверит?

– Я бы на твоем месте не был так в этом уверен. Майкл Фиске… Он единственный в курсе, кроме Райдера?

– Да. По крайней мере, я так думаю. Он приехал, чтобы проверить историю Хармса. Никого не поставил в известность о своих планах… во всяком случае, так он сказал Хармсу. Тут нам повезло, – продолжал Рэйфилд. – Я напел ему про то, что Хармс постоянно пишет обвинительные письма, что у него такая болезнь. Мне кажется, Фиске мне поверил. Кроме того, мы имеем рычаги воздействия – у него могут быть очень серьезные неприятности из-за того, что он сюда заявился. Я не думаю, что он даст ходатайству ход.

Голос на другом конце провода зазвучал на несколько децибел выше.

– Ты спятил? У Фиске в данном вопросе нет выбора.

– Он работает в Верховном суде; я слышал, как он сам сказал об этом Хармсу.

– Да знаю я, черт тебя задери… А теперь слушай, что ты сделаешь. Ты должен позаботиться о Фиске и Райдере, причем немедленно.

Рэйфилд побледнел.

– Вы хотите, чтобы я убил клерка Верховного суда и местного адвоката? Послушайте, у них же нет доказательств. Они не смогут ничего нам сделать.

– А вот этого ты знать не можешь. Тебе неизвестно, что говорилось в письме из армии. А также что могли накопать Фиске и Райдер после того, как бумаги попали к ним в руки. К тому же Райдер практикует право тридцать лет. Он не стал бы давать ход иску, который считал «пустышкой», тем более отправлять его в Верховный суд. И, возможно, тебе это неизвестно, но люди, работающие в Верховном суде, совсем не идиоты. Фиске не поехал бы в такую даль, если б считал, что Хармс сумасшедший. Судя по тому, что ты мне рассказал, содержание писем очень точно описывает то, что произошло тогда на гауптвахте.

– Да, – признал Рэйфилд.

– Вот так-то. Но это не самая большая дыра в деле. Ты не забыл, что на самом деле Хармс никогда не писал никаких жалоб или ходатайств? Если Фиске захочет проверить твои слова, он обнаружит, что ты соврал. И когда он это сделает – а я уверен, что непременно сделает, – все полетит в тартарары.

– У меня было не так много времени, чтобы придумать нормальный план, – сердито заявил Рэйфилд.

– А я ничего и не говорю. Но, соврав ему, ты сделал его очень опасным. Кроме того, у нас есть еще одна проблема.

– Какая?

– Ты не забыл, что все, о чем Хармс написал в своем письме, на самом деле правда? Правда – забавная штука. Стоит начать поиски, как стена лжи рушится. Догадайся с трех раз, куда она упадет. Ты действительно хочешь рискнуть? Потому что, когда стена развалится, единственным местом, где ты проведешь остаток своих дней после отставки, будет Форт-Джексон. И на сей раз по другую сторону двери в камеру. Тебе такая перспектива кажется привлекательной, Фрэнк?