Возникнув еще в шестнадцатом году, это недовольство особенно обострилось после революции. В атмосфере происходивших в стране великих революционных преобразований естественно было ждать перемен и внутри студии. Пусть «раскольники» и сами не очень ясно представляли себе, как нужно перестроить работу студии, но жить по-старому они решительно отказывались.

Вахтангов был глубоко огорчен случившимся и всячески старался сохранить необходимое единство.

«Дорогой Павел Григорьевич! — обращался он к Антокольскому 29 марта 1919 года. — Я написал Юре Завадскому и Юре Серову. Мне немножко трудно повторяться. Пусть Юра Завадский прочтет Вам письмо к нему, ибо оно и к Вам в общей своей части... Я предлагаю Вам сделать заявление в Совет студийцев о своем желании вернуться в этот Совет. Предлагаю и ради Вас самих и ради того, чтобы сохранить то ценное, что есть у Вас для театра. Примите участие в созидании следующего этапа Студии. Любящий Вас Е. Вахтангов».

Но дело зашло слишком далеко. Вскоре после премьеры «Обручения во сне» группа студийцев покинула Вахтангова. Вместе с Ю. Завадским и другими ушел из Мансуровской студии и Антокольский.

Несколько лет он вел кочевую жизнь, то выезжая с актерскими группами на фронты гражданской войны, то переходя из одного московского театра в другой. К этому времени относится его работа с О. Гзовской, под чьим руководством был поставлен старинный французский фарс «Адвокат Патлен», работа в Камерном театре у А. Таирова, недолгое сотрудничество во Второй студии МХТ.

Продолжая мечтать о театре поэта, Антокольский написал за эти годы еще одну пьесу в стихах — «Пожар в театре», но она не только не была поставлена, но даже не репетировалась.

В конце концов весной 1921 года Антокольский возвратился к Вахтангову, который встретил его с прежней сердечностью.

Вахтанговцы приступили к репетициям «Принцессы Турандот». В работу тотчас включился и Антокольский.

В книге Н. Горчакова «Режиссерские уроки Вахтангова», где подробно рассказано о работе над знаменитым спектаклем, есть запись любопытного разговора Вахтангова с Антокольским. Приведу ее целиком.

«К Вахтангову подсел П. Г. Антокольский, драматург, поэт и неизменный спутник Вахтангова и его Студии на всех этапах ее существования. Вахтангов ценил Павла Григорьевича еще и за его необычайную скромность, за то, с какой готовностью он, талантливый поэт, брался выполнять любую, подчас весьма второстепенную работу для Студии.

Так и в этот вечер, за какой-то час времени, сидя в углу зала, Антокольский набросал легкое ироническое приветствие зрителям от труппы студийцев.

— А можно все это перекорежить? — спросил Вахтангов, когда Антокольский в свойственной ему манере поэта-романтика прочел ему свое стихотворное приветствие.

— Конечно, можно, — с полной готовностью ответил Антокольский.

— Вот эти прелестные в своей наивности фразы, — Вахтангов подчеркнул карандашом несколько стихотворных строк, — я соединил бы в нечто вроде песенки. А остальной текст с вашими легкими остроумными характеристиками наших артистов я предложил бы дать Завадскому, как нашему премьеру... Вы не против?

— Разумеется, нет. Это остроумно...

— Люблю вас за энергичность и сообразительность. Как это важно в театре! Это уже талант! Валяйте, действуйте, — хвалил Вахтангов Антокольского».

Несколько ниже Н. Горчаков рассказывает о том, как в исполнении авторского трио (поэт П. Антокольский, композиторы Н. Сизов и А. Козловский) впервые прозвучали «прелестные в своей наивности фразы»: