— Да, скажите тост, босс!

— Тост? Что ж, так и быть!

Миссис Вайт фыркнула что-то унизительное и удалилась. На неё, впрочем, никто не обратил особого внимания. Все смотрели на хозяйский бокал в руке Роджера. Он был инкрустирован янтарными каплями и весь покрыт каким-то щедро орнаментированным жёлтым металлом.

— За двадцать миллионов!

— За дружбу — язвительно сказал Марк.

— За Амели!

Все разом запрокинули стаканы и бокалы. Марк осушил свой и довольно облизнулся. Амели. пребывая как будто в полусне, смотрела на хозяина снизу-вверх. Когда тот запрокинул голову, лакая пунш, она неуверенно приподняла свой бокал и… всплеск.

Раздался громкий хохот.

Амели всплеснула руками, пытаясь смыть с себя липкую жижу. Защитное стекло её скафандра было всё залито пуншем. Платье, туфли — всё было мокрым. Марк с секундным состраданием приобнял её за талию.

На белых щеках появились слёзы. Роджер рассмеялся ей прямо в лицо. На стекле появились капли чужой слюны. Японская кобра плевалась ядом. Амели не выдержала и рванула со всех ног прочь. Прочь — под крышу дома. Арка двери. Коридор. Лестница. Картины.

Марк оскалился, бросил стакан на стол.

— Руками не трогать! — злобно огрызнулся он и бросился за Амели.

Стук туфель о мраморные ступени. Амели бежала по винтовой лестнице, не оглядываясь. Вбежав в первый попавшийся коридор, она принялась дёргать за ручки. Первая. Вторая. Третья. Все заперты. Позади послышалось грохочущее эхо. Марк ругался, нагоняя свою рабыню. Сердце Амели сильно-сильно заколотилось. Она рванулась вдоль высоких витражей к следующей двери. В глаза ей бросилась табличка «Гостевая». Повернула ручку в форме женской груди. Раздался щелчок и Амели нырнула в комнату.

Хлопнув дверью, она закрылась на толстую задвижку и облокотилась плечом на деревянные доски двери. В глазах её всё плыло. Дышать было трудно. Пальцы немели, кололись мелкими иголками.

Громкие шлепки огромных лап Марка разразились громом и пропали вдалеке. Наконец Амели отдышалась и успокоилась. Физически, не морально.

Отдышка пропала. Девушка прошла вглубь комнаты. Села на огромную кровать с двумя подушками и осмотрелась. Только теперь она заметила, что на высоких, под самый потолок, витражах изображены обнажённые парочки. Обнимающиеся. Целующиеся. Сношающиеся.

Розовые, фиолетовые и белые стёкла явно должны были настраивать гостей на близость. У Амели защекотало в глазах. Она еле сдержала слёзы. Роджер, сам того не зная, тыкал ей в лицо красной тряпкой. Тряс перед ней жизнью, которой у неё не будет никогда. Жизнью, полной удовольствий, любовных соков, самых разных вкусов. Мир этот был из мяса. Весь такой чувственный, тактильный. А она никогда не сможет коснуться любимого человека, никогда не сможет подарить ему свой горячий поцелуй. Не сможет завести детей. Даже пунша глотнуть вне своей камеры не сможет.

— Лилия в консервной банке…

— Амели, где ты? — голос Марка донёсся из-за нескольких стен.

— В банке было лучше.