— Откуда ты знаешь?
— Какая разница? И Лайтио прикончил Мартти Рютконена, который выследил меня и шел по пятам. Так было дело?
Давид наклонился вперед. Ему пора бы подкрасить волосы: уже проглядывали светлые корни. Когда мы с ним впервые встретились, он брил голову наголо, и я не могла понять, какого цвета у него шевелюра.
— Рютконена убил Транков. Он переметнулся на нашу сторону в последнюю секунду. Так что можешь благодарить его за то, что остался в живых.
— Транков? Это ублюдок Паскевича?
— Внебрачный сын. Да, многие его называют ублюдком, хоть это слово в двадцатом веке, кажется, уже устарело. А тебе понравилось бы, если бы твоего Дейвидаса называли ублюдком? Ведь, если я не ошибаюсь, на момент его рождения ты тоже не был женат на его матери?
Давид закусил губу, потом согласно кивнул. Я не могла понять, почему бросилась защищать Транкова, хотя порой отпускала в его адрес не менее крепкие слова.
— У тебя с Транковым что-то было?
— А у тебя есть право задавать такие вопросы?
— Даже если и было бы, вряд ли я мог бы надеяться получить честный ответ. Ты ему доверяешь?
Перебранка на французском в соседней комнате сменилась музыкой из популярной мыльной оперы. Затем все смолкло, повисла гнетущая тишина. Давид встал, шагнул ко мне и снял с меня куртку. Он смотрел на меня с легкой усмешкой, глаза его при этом оставались совершенно серьезными.
— Извини, совсем забыл. Ты никогда никому не доверяешь. У меня нет оружия, можешь обыскать.
Он обнял меня, положил мои руки к себе на плечи. Поцелуй был словно выстрел: наши зубы с лязгом столкнулись, его губы требовательно впились в мои, я чуть не задохнулась.
Но мне ничуть не хотелось отстраниться. Наоборот. Я хотела его сейчас и целиком всего. Оказывается, мое влечение к нему не угасло, и я почувствовала, что снова теряю голову.
5
Матрас оказался тонким, кровать беспощадно скрипела, но все это было неважно. Я была в постели с Давидом… Казалось, не было десяти месяцев разлуки, время завертелось в обратном направлении и сжалось до редких моментов наших свиданий: в Коппарняси, Киле, Андалузии, в гостинице «Торни», Тоскане и вот теперь в Лейсене. Одежда свалилась на пол, пистолет в кобуре улетел в угол, в комнате было жарко, мы вспотели, и я уже не понимала, где кончается тело Давида и начинается мое. У него на плече остался след моего поцелуя, я обвила его ногами и прижалась всем телом. Давай, еще глубже… Я вскрикивала, бормотала, мурлыкала, как кошка, и, даже когда он удовлетворенно откинулся, не могла его отпустить.
Я вдыхала запах его тела, гладила по рукам, ногам, животу, ощущая под ладонью знакомые бугорки мышц, и чувствовала, что вернулась домой.
Наконец Давид поднялся и шагнул к холодильнику.
— Хочешь пить? Есть пиво, минералка и ром. Хотя, конечно, в честь нашей встречи мне следовало купить шампанского.
Я выбрала воду. Стащила со стула одеяло и завернулась в него, наблюдая, как голый Давид ходит по комнате. Он заметил мой взгляд, улыбнулся и поднял жалюзи. На улице шла драка кошки и собаки, слышались отчаянное мяуканье и грозное рычание.