Мгновение длится вечность. Эйфория отпускает медленно, словно неохотно, но небесный согревающий свет всё же гаснет. Как ещё назвать тёплый, дарующий чувство защищённости, чувство, что тебя любят, ждут и принимают без всяких условий таким, какой ты есть, свет, в который уходят сбросившие телесную оболочку души? Свет исчезает, я больше не могу его ни видеть, ни ощущать, но что-то он изменил во мне, подарил умиротворение и уверенность, что всё будет хорошо, что есть место, куда я однажды приду, однако торопиться не стоит, ведь жизнь не менее прекрасна, чем этот тёплый свет. Он… остался в моём сердце? Я больше не могу ощущать его физически, но чувствую его душой, в своём сердце.

А ещё приходит уверенность, что свет меня излечил, и я могу подняться, не боясь за энергетические каналы.

Оперевшись на локоть, я приподнимаюсь.

— О?

Ушли не все призраки. У стены, заслоняя собой останки, жмутся тени. Их лиц не рассмотреть.

— Кто ты? — спрашиваю я, откуда-то зная, что мне не причинят вреда. Теням холодно и страшно, а ещё их изнутри разъедает чувство вины.

Я выбираю ближайшую тень. Откуда что взялось? Я вскидываю руку, и на тень проливается сияние, в котором силуэт обретает чёткость. Знакомые черты лица — горбатый нос, узкие выступающие скулы и ямочка на подбородке. На сей раз девушка. Она ещё сохраняет красоту, но наведённое очарование рассеивается, и девушка становится обычной. Я не могу назвать её привлекательной, всё же её внешность слишком чужда привычной мне. Но она ни разу не уродина. Уверена, по меркам своего народа, она хороша. Я не знаю её языка, зато я просто передаю ей свои ощущения. Девушка приоткрывается ментально, и меня окатывает её ужасом. Перед глазами проносятся невнятные образы, из которых картинка складывается неожиданно легко. Девушку влюбилась в первого красавца, а он её отверг, ещё и посмеялся. Обычная история, каких тысячи тысяч. Чувствуя себя опозоренной и несправедливо обиженной, девушка убежала рыдать, и её нашла королевна, утешила, пообещала помочь. Девушка согласилась. Увидев в зеркале, какой она может стать, подалась вперёд, а дальше полное затмение разума и проблески воспоминаний, как преображённая, она очаровывает отвергнувшего её парня с первого взгляда, как он послушно идёт за ней и позволяет себя убить.

— Ты не виновата, — улыбаюсь я.

Я говорю это не столько словами, сколько чувствами, ведь кукла не виновата, когда её дёргают за верёвочки. Девушки уже наказаны более, чем достаточно. Когда неженатых магов не осталось, королевна забрала силы у своих марионеток — выпила, убила и заперла бесплотными тенями в зеркалах. Тысячи лет тюрьмы — разве мало для тех, кто оступился в миг боли? Королевна полностью подавляла разум, лишая самосознания.

— И что нам теперь делать? — разговор по-прежнему без слов, на уровне чувств, образов, эмоций. В слова я перевожу для себя, для простоты восприятия.

— Вы же видели свет. Он поможет вам. Смелее.

Тени колеблются, и я делюсь с ними своим переживанием небесного тепла и принятия. И души одна за другой откликаются. Я снова вижу свет, который их наполняет и согревает.

— Около полугода назад на раскопки приехала безответно влюблённая первокурсница. Её слёзы разбудили Хозяйку Вод, и Хозяйка показала ей в бронзовом зеркале, какой она может стать. Первокурсница, завороженная отражением, подалась вперёд и провалилась в зазеркалье.

— Дальше заработала привычная схема, понятно. Эта Хозяйка Вод, — вот как королевну правильно называть. — убила всех ваших? А как же женатые и немаги?

— Брачный ритуал даёт защиту, но убивала нас не только она.

Собеседница показывает мужчину с окровавленными губами и нечеловеческими клыками, он охотится в ночи, пьёт кровь и спит днём. Укушенные превращаются в монстров. Картинка сменяется, но рассмотреть очередную угрозу не получается. Тёплый свет забирает девушек, и мне остаётся лишь эхо и последнее предупреждение. Однажды маги погибшей цивилизации коснулись запретного, и открыли путь нежити. Возможно, наш народ пережил что-то подобное, не зря ведь в наших легендах сохранились упоминания об оживших мертвецах. Только мы с угрозой справились, а они — нет.

Девушки исчезают, обретают, наконец, покой. Теперь всё, точно всё…

Шорох.

Неужели кто-то ещё остался?

Я рывком оборачиваюсь.