— Я верю тебе, Долли, — сказала она, и в ее голосе звучало отчаяние. — Я верю каждому твоему слову.

— Что ж, черт возьми, — ответил я, — буду с тобой честен. Я бы не стал тебя особенно винить, если бы ты мне не поверила.

— Ч-что ты собираешься делать, Долли? Мы не можем оставить деньги у себя.

— Ну, я не знаю, — сказал я. — То есть — а что еще нам остается делать? Не то чтобы я не хотел их у себя оставить, но даже если…

— Нет! Ах нет, милый. Должен быть какой-то способ…

— Какой? Назови мне такой способ, чтобы я только не угодил в тюрьму и не остался гнить за решеткой до конца своих дней.

— Ну-у… Ну почему тебе не обойти округу и не попытаться кое-что выведать? Выясни…

— Как же! Чтобы привлечь к себе побольше внимания и чтобы кто-нибудь вызвал полицию? Это не для меня. Я был там поздно вечером, и никто меня не видел. Я пока что вне подозрений — и очень не хотелось бы их вызвать.

— Но мы просто н-не можем…

— Так скажи мне, что мы можем. Просто скажи мне, и я это сделаю. Ты ведь не хочешь, чтобы я попал в тюрьму, правда?

— Н-нет. Конечно нет, дорогой.

— Если бы я знал, что в этом будет толк, — продолжал я, — я бы пошел. Но я чувствую, что так мы только испортим все дело. И лучше никому от этого не будет. Такая куча денег — если их украли, наверняка они были застрахованы, а значит, страховку уже давным-давно выплатили. Выходит, никто не пострадал, кроме страховых компаний, а ты знаешь этих пташек. Они уже захапали половину денег во всем мире. Обкрадывают людей — отбирают фермы за долги и портят всем жизнь. Зачем я буду подставляться из-за какой-то страховой фирмы-грабительницы?

Джойс молчала. Думала.

Я наклонился и поцеловал ее в макушку.

— Ты и я, Джойс, — сказал я. — Нам никогда не выпадал шанс, милая. Всегда одна проклятая халупа за другой, и никогда не было лишних пяти центов в кармане… Черт, уж я знаю, о чем говорю. Можно вовсю надрываться, заделывать дыры то здесь, то там, но если жить так и дальше, то рано или поздно…

У нее напряглись руки. Она прошептала:

— Ах, Долли. Ах, я так люблю тебя, милый.

— Сотня тысяч, — тихо проговорил я, — и она принадлежит нам не меньше, чем кому бы то ни было еще… Сотня тысяч… Приличный дом. Дом со множеством окон, куда будет литься солнечный свет, и… и хорошая мебель вместо барахла. И наконец-то нормальная машина. И никаких тревог. Можно уже не сходить с ума, вечно думая, как, черт подери, свести концы с концами. И…

— И?.. — эхом откликнулась Джойс.

— Ну, само собой, — шепнул я. — Почему бы и нет? Я обеими руками за детей, если родители могут о них позаботиться.