Вероника едва заметно повернула голову. Она и так видела, что человек, стоящий за ее спиной, одет в простенькую матерчатую куртку. Куда больше ее интересовали руки. Точнее, кисти. Человек шевельнулся, и девушка увидела обтянутое тонкой резиной запястье.

«Перчатки, — догадалась она. — Эти двое не хотят оставлять отпечатков пальцев. Почему?»

— Не рыпайся, я сказал, — жарко выдохнул незнакомец ей в ухо. Затем последовал короткий и необычайно болезненный тычок под ребра.

Вероника охнула.

— А дернешься еще раз — убью, — серьезно пообещал мужчина. — Теперь слушай дальше, цыпа. Слушай и вникай. Ты останешься жива-здорова, если будешь точно следовать нашим инструкциям. Сейчас я положу в твою сумочку конверт, в нем фотографии и кассета. Кассету прослушаешь, когда сядешь в машину. Поняла? Отвечай!

— Поняла, — кивнула Вероника.

— Умница. Магнитофон у тебя есть, мы знаем. Что будешь делать дальше — твои проблемы. Все ясно?

Хватка чуть ослабла, и Вероника смогла перевести дух. Страх постепенно сползал с нее, как вторая кожа. Она словно рождалась заново.

— Ты поняла? — Человек схватил ее за плечо и тряхнул. — Не оборачиваться! Стоять! — тут же последовала короткая лающая команда.

— Да, — вновь кивнула она. — Да, поняла. Вы оставите конверт, я прослушаю кассету, когда вы уйдете.

— Молодец, умница. Все, цыпочка, теперь стой и не оборачивайся в течение десяти минут. Время пошло. Обернешься — пеняй на себя.

Створки лифта с грохотом раскатились в стороны, человек отпустил ее, сунул что-то торопливо ей в сумочку и широким тяжелым шагом побежал по лестничной площадке к лифту. Лязгнули роликовые катки, пластиковые дверцы, несмотря на резиновый уплотнитель, грохнули так, что эхо прокатилось по всему стояку от восьмого до первого этажа и наверх, до самого чердака. Кабинка пошла вниз.

Вероника боязливо, совсем чуть-чуть, шевельнулась, ожидая услышать знакомый рык: «Стоять! Не двигаться!» Однако выкрика не последовало, и девушка повернула голову. На площадке никого не было, сигаретный дым уже рассеялся, но воняло по-прежнему нестерпимо. То ли поганой московской «Явой», от которой она уже отвыкла, то ли еще чем-то более дешевым.

Лифт продолжал ползти вниз. Вероника, развернувшись, цокая каблуками, побежала к лестнице. Едва не переломав ноги, она скатилась вниз по ступеням к утробно приоткрытой пасти забитого мусоропровода, присела на корточки у окна и, повернув ручки, потянула раму на себя. Та не поддавалась. Девушка ударила кулачком по деревянному основанию, но это не помогло. Оконные створки скрипели петлями, не желая открываться, и лишь глотками пропускали сырой утренний воздух, разбавляя табачно-одуряющую смурь. Вероника наклонилась вперед и прижалась лбом к холодному стеклу.

Бум! — раскатилось по подъезду. Мотор лифта остановился. Она не могла слышать шагов и хлопка подъездной двери, но через секунду увидела, как из-под кирпичного козырька выбежали двое. Оба в джинсах, неприметных курточках и черных масках-шапочках. Один — высокий, статный, этакий отставной полковник на выданье; второй — пониже и покрепче, плечистый, со смазанной фигурой профессионального кабацкого вышибалы. Незнакомцы перешли на бодрую кавалерийскую рысь, пересекли асфальтовую дорожку и остановились у синей машины. Сверху Вероника не могла разобрать модель. Ей показалось, что это либо «тройка», либо «шестерка». «Жигули». Дальше произошло то, чего она никак не могла ожидать: крепыш-«вышибала», уже открыв дверцу со стороны водителя, неожиданно обернулся, посмотрел вверх, на окно лестничной площадки, за которым сидела на корточках Вероника, и, словно заметив ее, погрозил пальцем.

Девушка отпрянула. Страх вновь накатил огромной, сметающей все на своем пути волной. Она задохнулась, вскочила, отпрянула на шаг и тут же сообразила: не мог крепыш видеть ее, со света стоящего в тени не различить.

«Жигули» шустро отвалили от тротуара.

Вероника медленно поднялась по лестнице, остановилась, глядя на раскиданные по всей площадке вещи. На мгновение вновь почувствовала сильные резиново-холодные пальцы, сдавливающие шею, перевела дыхание, потерла ладонью лоб. На работу она уже опоздала. Будет ли скандал? Может быть. Но не каждый же день на тебя нападают в подъезде.

«Кассета, — вспомнила она. — Конверт, в котором кассета и фотографии».

Девушка откинула клапан сумочки и сразу же увидела коричневый конверт, в какие на почте запаковывают бандероли. Даже через плотную бумагу пальцы ощутили очертания магнитофонной кассеты.